«Лицом к стене, я тебе сказал! Телефон на стол, быстро!» — кричит на меня человек в балаклаве. Их четверо, у них дубинки и фонарики. Один из них подзывает меня к себе, светит в глаза и спрашивает «ты че употребляла?»
Пару минут назад я стояла в толпе людей, пришедших на закрытый показ выставки арт-активистки и художницы Катрин Ненашевой «Груз 300». Мы оживленно обсуждали то, что происходило в начале очереди и ждали, когда нас заставят прижаться к стене, обыщут и мы покорно сядем на пол Зверевского центра, среди десятков таких же, зрителей.
Проект под названием «Груз 300» — это выставка и акция Катрин Ненашевой. За несколько дней до начала выставки в государственной галерее на Солянке «прорвало трубу» и экспозиция была отменена. После отказа художница организовала несколько кочующих показов.
Разделенный на 7 равнозначных частей-историй, проект пытается привлечь внимание к проблеме пыток в российском обществе и их воздействия на жизнь человека. Открылся «Груз 300» личной историей Катрин Ненашевой и Михаила Левина.
Художница стала известна мировой публике после акций «НА-КАЗАНИЕ» (в Александровском саду Катрин перевязывала кровоточащие пролежни инвалида-детдомовца Димы Жданова) и «Между здесь и там: история городских изоляций» (в очках виртуальной реальности, где проигрывались видео из психоневрологических интернатов и больниц, девушка передвигалась по городу 23 дня и была задержана возле Кремля). В сентябре 2018 года она начала акцию «Груз 300» (в небольшой узкой клетке Катрин находилась на главных улицах Москвы. Сбоку был прикреплен листок со словами «В этой клетке тело. Тело, которое пытали»).
Одна из песен группы «Руки вверх» крутится на повторе. После слов Жукова, которые он пропел уже в 19-й раз, музыка резко обрывается и наступает тишина. Зацикленная попса из 90-х — это неотъемлемая часть перформанса. Заключенным хорошо известна подобная пытка, когда в камере несколько часов подряд играет одна и та же песня.
«Переживание один» — произнес женский голос. На сцену вышли высокий парень (Антон Красильников) и девушка в длинной юбке (Александра Старость), а слева от них, подняв руки вверх, стоял Михаил Левин. Катрин Ненашева взяла в руку тату-машинку и начала набивать на предплечье Михаила какие-то буквы. Действие проецировалось на широкий экран стены, впереди которой девушка читала эмоциональный, личный текст о пытках, которым была подвергнута художница. В потоке речитатива четко звучала история Катрин и ее молодого человека, произошедшая с ними в Донецке. Пара приехала в гости к родственникам художницы. Через несколько дней их задержали, затолкали в грузовик и куда-то увезли. Всю ночь их избивали, и угрожали. Один из мужчин достал автомат и сказал Катрин: «ты знаешь, откуда он у меня? Я забрал его у мертвого чеченца, которого сам и убил. Понимаешь, кто мы? Мы можем делать с вами все, что угодно. Мы сдохнем завтра или послезавтра, с нас ничего не взять!».
Кто-то рядом со мной плакал. В полумраке и вспышках зеленого, красного и синего трудно было увидеть все, что находилось дальше вытянутой руки.
После микрофон оказался у высокого парня на сцене и мы вместе пережили маленькую (большую) историю насилия: с синяками, унижением и нестерпимой болью. Я представляла все, что он говорил: мешок на голове, угрозы, ощущение беспомощности, бесконтрольности над своим телом и голый человек в переполненной сотрудниками комнате.
«Прости меня» четко проявилось на руках Михаила Левина. Той же самой ярко-красной краской он набил на теле Катрин слова «ты опасна» и «брынза». До перформанса влюбленные не обсуждали текст татуировок. Более того, они даже не разговаривали о том дне, когда оба подверглись пыткам. «Мы были триггерами друг для друга. Напоминанием о том стрессе, который пережили», — сказала после показа Катрин Ненашева. Михаилу, по его словам, было стыдно обсуждать насилие со своей девушкой. «Я мог рассказать об этом близким друзьям, родственникам, но не Кате». (В первые месяцы после случившегося художница дала широкую огласку произошедшему с ней, имя Михаила во всех новостях и интервью с Катериной было скрыто — прим. ред.).
Выступление стало для пары единственно возможным способом разговора друг с другом. Публичное признание оказалось сделать легче, чем провести личный разговор. «По ночам я гуглила „два человека, переживших пытки отношения“» — признается художница.
За все время выступления художница и её молодой человек не произнесли ни слова, но отчетливо ощущался крик. Повисший в воздухе, истошный, выстраданный крик. Усталость и слабость от безысходности случившегося (и происходящего за закрытыми дверьми) вложенные в текст, в атмосферу, в идею перформанса.
Крик все же раздался в этот вечер. После выступления перформансисты вышли к зрителям. Вместе мы образовали пары, тройки и круги. И после сигнала «давайте будем услышаны» люди начали кричать. Но так поступили далеко не все. Большинство пришедших людей молчали. Крик был одним из способов коллективного переживания, нацеленного на сближение.
Я обернулась и увидела половые губы, зажатые между пальцев. Развешанные фотографии людей, переживших пытки — важная часть выставки (эти работы сделала Наталья Буданцева). Нас окружали «пыточные тела». Они были повсюду. На сцене, на стенах, сзади и вокруг нас. Связанные, сморщенные, страдающие, но живые. Тела были навсегда запечатлены в кадре. 7 людей — 7 историй — 7 перформансов — 7 поводов задуматься — 7 возможностей осознать.
Всего в постановке принимали участие 5 перформансистов: Катрин Ненашева, Михаил Левин, Александра Старость, Стас Горев и Антон Красильников. Они со сцены заявили о пытках в нашей стране. Вынесли за закрытые стены то, что происходит в государственных учреждениях: психиатрических больницах, изоляторах, тюрьмах, детских домах и др.
Главный вопрос, который был поставлен — это осознание темы пыток. Можно ли (а если да, то как) рефлексировать над этой историей? В каких формах уместно выражать свой опыт? Как преодолеть страх осознания произошедшего и принять его публично? И что делать с пытками?
— Я протестую против словосочетания «жертва пыток». Нам необходимо предоставить людям, пережившим пытки, пространство, в котором они смело могут говорить об этом. Сейчас же все наоборот. Если ты пережил пытки, то автоматически стал для мира объектом, новостным поводом, героем видео. Рассказывая о травмирующем опыте, человек делает огромное усилие, а через неделю-две он уже снова становится никому не нужен. Доходит даже до того, что люди заканчивают жизнь самоубийством» — сказала Катрин на обсуждении после показа.
В основе перформанса лежал разговор со зрителем. Попытка пробудить чувства, помочь понять себя и окружающих. Поведение аудитории всегда следствие того, что делает художник. К примеру, показательно то, что в момент крика больше половины зала остались немыми. Я тоже молчала: хотела оставить только что пережитое в себе. Я не хотела кричать, мне не было больно. Я сочувствовала, забыв обо всех наружных проявлениях своих эмоций. Думаю, многие не кричали по той же причине.
Заглавная иллюстрация: Анка Кашина и Марат Бабарыкин
