Романы сатирика Упыря Лихого вызывают у читателя брезгливый шок: они начинены похабными сценками из японского порно, обилием мата и сленга, селфхармом и описанием неконвенциональных сексуальных практик. Между тем, за неполиткорректным языком и антисоциальным поведением героев прячется человеколюбие и внимание автора к индивидуальности, а на самом тёмном дне отыскивается искренность и достоинство, которые писатель видит в людях.
Журналистка Диана Рахманова взяла у Упыря интервью в стиле детской анкеты, только о зоосадизме, бесах и современном российском кино. В ответах сатирик скрывает свою реальную личность, признаётся в любви к пушистым зверятам, ругает детские и подростковые книги, обличает сталкеров, по заветам Достоевского посвящает книги страданию и боли и возвращает литературе социальную справедливость.
О жестокости и зоосадизме в искусстве и собственных книгах
— Два года ваша личность была тайной для меня. Ваших «Отаку» я купила в книжном «Все свободны» (они ещё не переехали на ул. Некрасова) и была уверена, что это нон-фикшн об аниме-культуре в России. Люба мне сказала, что книжка очень крутанская, и я взяла её даже не листая. В конце 2020-го года я увидела вас в «Борее». В тот вечер в галерее выпивали крутые люди, но вошли вы, и я подумала: «О, я же его фанатка!». К чему такое вступление?! Наверное, это будет самое волнительное для меня анкетирование.
Если я правильно помню, у многих ваших героев есть прототипы, с которых вы писали истории. Вам так удобнее или это с чем-то другим связано?
У многих моих героев есть прототипы, так как для того, чтобы постройка была удачной и стояла долго, в неё нужно забить живую сваю. Или несколько свай. Все зависит от человека: кто-то может кормить художественный текст много лет, кого-то хватит на 1/16 персонажа. Человек или история должны быть достаточно интересными, чтобы кто-то захотел читать книгу. Я не делаю полностью реалистичные портреты прототипов. Сгодится все — отдельные художественные детали, события, черты характера, особенности поведения. Я допускаю, что это можно расценивать как жестокость по отношению к живым людям, но полностью выдуманные или накачанные только идеями автора персонажи как правило скучны и ненатуральны.
— Моей сестре интересно, как вы начинали писать. Мне тоже.
В возрасте трёх лет я начал сочинять эпос об антропоморфных белках. Видимо, я уже тогда был фурфагом. Мне нравятся пушистые животные и всё, что с ними связано. В детстве мне часто покупали хорошие советские книги о зверях, но так и не купили собаку или кота. Так что пришлось завести воображаемых зверей.
— В чём проявляется ваша симпатия к пушистикам? Ищете фурри-арт, мастурбируете на Забиваку?
Вряд ли я смог бы испытать возбуждение от картинки. Просто нравятся пушистики. Есть брелок с Забивакой.
— Мне кажется, иногда вы в своих текстах пародируете фанфикшн. Представим, что вы написали что-то типа RPF (real person fiction), и теперь вам сто процентов грозит штраф, тюрьма и вообще казнь. Кого бы вы использовали для своего провокационного фика?
Да почему же фанфикшн? Фанфики это по определению фанатские тексты на основе уже существующего популярного произведения. Я никогда не был и не буду ничьим фанатом, и прежде всего ценю в тексте независимость и оригинальность. Также я уважаю право селебрити на неприкосновенность частной жизни. Например, мне недавно предлагали написать что-то такое про Филиппа Киркорова для какого-то гей-портала, и я ответил, что мне его творчество совершенно не интересно, а с кем он спит — не мое дело. За real person fiction мне еще должны как следует приплатить, а не грозить штрафами и тюрьмами. Правда, есть один политик, в честь которого я назвал собаку — Дженнифер Псаки. Но мне было интереснее писать про собаку. Про политика и так напишут. А про какого-нибудь электрика из Твери, инженера из Иваново или феминистку из Калининграда — вряд ли. Я пишу про обычных людей и зверей. Должна же в литературе быть социальная справедливость.
— Вроде, вы даже жёстче обращаетесь со своими героями, чем Кирилл Рябов. У него — если ты мужчина, то тебя побьют и ты пропьёшь все деньги; если ты женщина — тебя потрахают и унизят. У вас независимо от возраста, пола и национальности, тебя отымеют, куда возможно, публично унизят и, вроде как, всё это по любви и закончится не завтра. Если я правильно помню, у Кирилла это расплата и никто не сможет избежать её, а что у вас?
Нет никакой расплаты. Не скажу, что я фаталист, но как правило люди имеют очень мало возможностей распоряжаться собственной жизнью. Я пишу не о расплате, а о среде, которая затягивает человека. Люди неизбежно причиняют друг другу боль по самым разным причинам, и в основном — от скуки и неудовлетворенности собой. Мир несправедлив, и это всегда отражается в моих сюжетах. Человек неизбежно будет лишаться чего-то, болеть и страдать, испытывать потребность в любви, дружбе. Поэтому для него так важно, чтобы о нем кто-то заботился. Важно иметь жилетку для слёз и мальчика для битья. Мизантропия, ОБВМ, бытовой садизм, вечное желание чего-то большего — это нормально для носителя русской культуры. Этому нас учили Пушкин, Лермонтов, Достоевский.
— Как вы думаете, оправдано ли описание или демонстрация жестокого обращения с животными в литературе и кино? Меня, с одной стороны, совсем не радуют сцены с умирающими зверьками в старом холодильнике и мёртвым зайцем с петардами в заднице, с другой стороны, если вспомнить скандал вокруг утёнка Ларса фон Триера, всё не так плохо.
Не так давно я видел здоровенного британского кота, который выловил в пруду утенка и унёс его в зубах. Этот кошак безумно гордился собой, чувствовал себя охотником, настоящим хищником. Для кота это нормально и простительно. Кот не понимает, что такое метафора, киноязык и так далее.
Если учесть, сколько животных ежедневно умерщвляется на зверофермах, бойнях, птицефабриках, зоосадизм в кино — это капля в море. На меня сильное впечатление оказали два фильма. Первый — откровенно садистская «Лисичка Хелен». Я не хочу думать о том, что делали на съемках с лисятами, которые изображали эту самую больную лисичку, умершую финале и научившую маленького мальчика чему-то «доброму и светлому» — это отвратительное, чудовищное лицемерие. Заставлять детей плакать и «духовно расти», глядя на страдания животного, просто мерзко. Второй фильм (кстати, хороший) — Pokot Агнешки Холланд. Главная героиня пожилая пани-зоозащитница, которая мстит охотникам из маленького городка. Охотники выращивают животных в клетках, выпускают их в лес и убивают, а потом фотографируются с горами трупов, нагло демонстрируя тем самым свою альфа-самцовость. И даже ксёндз из их прихода принимает участие в этой забаве, потому что «у животных нет души». Фильм замечательный, идеологически верный, но хотелось бы спросить, сколько животных было убито на съемках. Это вам не какая-то жалкая корова Тарковского. И не утёнок Триера.
Насчёт литературы. В детстве мне попалась книга кинолога, автор которой на многих страницах описывал, как его пёс умирал от рака. Это была книга для среднего и старшего школьного возраста, какая сука подписала такое в печать?
Добавлю, что умирающие тамагочи, которые в девяностые учили детей и взрослых неким экзистенциальным смыслам, — это какой-то запредельный психологический садизм. Нужно быть очень сентиментальным и жестоким человеком, чтобы такое придумать.
— Сколько у вас домашних животных?
У меня недавно умерла собака, та самая Дженнифер Псаки, которой я посвятил свою первую книгу. Такса — не просто собака, это настоящий друг, почти человек. Я уже взял новую таксу, очень похожую на мою первую собаку, надеюсь, она вырастет такой же умницей. Ещё у меня четырнадцатилетняя злобная кошатина.
Можно возразить, что отсутствие опыта подобных переживаний делает человека жестоким и бесчувственным, но большинство людей без всяких «катарсисов» любят животных и никогда не причинят им боль. Да что там, маленькие внучатые племянники едва не выломали дверь ванной, когда я пошутил, что мы собираемся помыть кошку. Зоосадизм — редкая патология. Впрочем, от Триера никто и не ждет морально здоровых нормативных сюжетов, он всегда тыкал зрителя мордой в лужу, чтобы тот осознал нечто духоподъемное.
О писательстве, суперспособностях и вере в бесов
— Вы пишете, потому что иначе никак, или это обычное увлечение, которое может погаснуть в любой момент?
Я пишу, потому что хочу рассказать какую-то историю или отрефлексировать некое событие, а не потому что это увлечение или иначе никак. Я делаю это практически всю жизнь, для меня это так же естественно, как дышать, ходить и разговаривать.
— Какой формат книги вам нравится больше — бумажный или электронный?
Электронные книги вредны для глаз, а бумажные — для природы. Сложно выбрать что-то одно.
— Опишите, как вам представляется ваш типичный читатель?
Это человек, который обычно сам не пишет — мать семейства, врач, инженер, старшеклассница, небинарный студент с розовыми волосами, интеллигентная бабушка, любитель гашиша. Хотя кому я вру, мой типичный читатель — это гей, который ждет, когда политически озабоченный оленёнок Павлик из нового цикла потеряет девственность.
— Самое известное место, где вы публично писали?
В смысле «Комсомольская правда»? Или в другом? Я не настолько публичный человек, однажды заставил двух москвичей стоять вместе со мной в километровой очереди в единственный туалет «Бургер Кинга». Чтобы не рассказывали анекдотов о том, что у нас не курят.
— Как вы обычно работаете над текстами? У вас есть определенные ритуалы?
Перед написанием текста я должен принести в жертву богам десяток двачеров-девственников в белых одеждах и окропить алтарь их словарным запасом. Без этого никак.
— У вас недавно вышел первый сборник со сказками про животных. Мой дурацкий вопрос к вам: для чего в своих сказках вы использовали сленг, очень много сленга?
Я всегда использовал сленг и мат. Даже в вузе, когда писал дипломную работу. Она была о сленге тогдашних программистов и наркоманов. Я бы мог сказать, что это позволяет создать более живые речевые портреты персонажей, но на самом деле мне это просто нравится. Нейтральная лексика делает вас старым и скучным.
— Ваш рост?
162 или 164, не знаю.
— Размер вашего члена?
Я русский патриот, традиционалист и почвенник, поэтому просто скажу, что мой член 16 см, а штангенциркуль можно заменить обычной линейкой.
— Какую суперспособность вы бы себе хотели?
Я человек скромный, к тому же православный христианин, и мне бы вполне хватило навыков Иисуса — исцелять больных, воскрешать мертвых, изгонять бесов.
— Вы верите в бесов? Конечно, очень грубо с моей стороны, спрашивать, где в вашей голове проходит черта между верю-не верю. Думаю, если вы пошлёте меня, это будет честно, и я не обижусь.
Я не верю ни во что сверхъестественное, под бесами имею в виду фанатизм.
— Ваш самый страшный кофейный грех? Я в школе баловалась горячим сладким молоком с двумя пакетиками растворимого кофе «3 в 1».
Дело в том, что мне нельзя пить кофе, я от него себя чувствую, как герой «Заводного апельсина» после инновационной терапии. Но я знаю, как склонить к нетрадиционным отношениям рожковую кофеварку. Берете две-три ложки хорошего какао (не отечественного, а из магазина «Призма»), смешиваете с ложкой муки и парой ложек сахара, заливаете молоком (полкружки), перемешиваете и суете в эту коричневую жижу капучинатор. Плавно вращаете кружку, пока смесь не нагреется и не кончит. Если в готовую жижу кинуть палку корицы, это уже можно расценивать как оргию.
О тайне личности, сталкинге и идеальной экономической системе
— Я здесь ради тупых вопросов, поэтому спрошу: почему вы решили скрывать настоящую информацию о себе?
Не думаю, что информация обо мне нужна читателю. Кому она может быть интересна — сталкерам, хейтерам? У каждого есть личное пространство, между мной и окружающим миром довольно большая дистанция. Я не пишу биографию, я, как правило, рассказываю истории, которые происходили с другими людьми.
— Для вас не важна популярность?
Я не тщеславен, легко могу понять, что у кого-то есть более важные и нужные дела, чем чтение моих книг. Я уважаю и своё личное пространство, и личное пространство других людей, не хочу что-то кому-то навязывать, тем более если это ЛГБТ-тема. Для меня, разумеется, важно, чтобы книги покупали, но я, например, не умею писать автографы — почерк плохой. Для героя моей книги, Непопулярного Енота, известность очень важна, но этот енот вовсе не мое альтер эго.
— Вы когда-либо увлекались сталкингом? Как далеко вы готовы зайти, чтобы узнать нужную для вас информацию?
Сталкинг — занятие утомительное и разрушающее психику. Эксгибиционисты сами все покажут и расскажут, вывалят личные данные и намекнут, что ни за что не хотели бы попасть в книжку. Современный молодой человек — это своего рода чебурашка, к которому в магазине никто не подойдёт, даже если есть адрес магазина, деньги и желание купить мягкую игрушку. Я много раз выслушивал жалобы двадцатилетних на то, что они просто не знают, где найти девушку или парня, как их заинтересовать. Если у тебя всё же завелся какой-то маленький, тощий, побитый молью сталкер, значит, ты долго и упорно пытался его завести. Ты гордишься его наличием и жалуешься на него всем подряд.
Я ни в коем разе не сталкер, а обычный потребитель общедоступной информации. Поведение сталкера деструктивно — он угрожает объекту своей страсти, выясняет ненужные подробности, домогается, оскорбляет, пытается испортить жизнь своей жертвы, рассказывает о своих нездоровых фантазиях. Бывает, что сталкер уверен, будто жертва что-то у него отнимает, занимает место, которое предназначается сталкеру, а не этому проклятому графоману, который втёрся в доверие, допустим, к Елене Даниловне Шубиной. Нет, я не настолько сумасшедший. Я не надоедаю издателям и селебрити, а также не ворую ношеные трусы косплейщиц.
— Прочитала ваше эссе «Верните Курилы, что вам жалко, что ли» и подумала, что напрасно я в вас влюбилась (ну, не в вас, а в ваши книжки), вы же просто потешаетесь над читателями. Потом я проверила комментарии.
Вопрос про кризис. Я могу по пальцам своих конечностей посчитать, сколько в России выходит мультиков для взрослых (Фиксиков и Смешариков я вычеркнула, простите). Нет ничего такого же захватывающего как Lastman или Infinity Train, ничего миленького как Bee and PuppyCat или мрачного как Birdboy. Фестиваль «Ща, 5 сек» и альманах «Я это уже видел» — крутанские российские проекты, конечно, но мой голод они никак не могут утолить.
А чего не хватает в России вам?
В России мне не хватает людей, которые любят свою страну, прославляют её своими делами и гордятся ею так же, как японцы или американцы. Типичный молодой россиянин — это человек-ресентимент, готовый продать Родину за биг тейсти или хентай. Я не смеюсь над виабушниками, а констатирую факт. Бывают и исключения — например, сотрудники одного подмосковного завода, производящие самолеты и довольствуются зарплатой 20-25 тысяч, на которую прожить практически невозможно.
Что до российского кино — это как правило проходной двор, где люди, плохо разбирающиеся в искусстве, «осваивают средства», ориентируясь на удачные западные проекты. Массовое кино в РФ я могу охарактеризовать только одним словом — похабное. Собираются, вроде, неглупые люди, но результат их деятельности сомнительный либо плачевный.
— Мне кажется, что проблема в потреблядстве. Лично я, если бы не была шлюхой, обязательно стала бы массовым стрелком. Когда всё вокруг кричит «Бери от жизни всё и не терпи хуйню», приходится стараться. Здесь вопроса нет, но если вам есть что добавить, то пишите, пожалуйста.
Идеальная экономическая система бывает только на бумаге. Я бы, к примеру, легко отказался от рекламы в любом виде, от бумажного документооборота, оружия, дешёвых однодневных предметов обихода или больших объемов алкогольной продукции. Я бы мог сказать: «Хватит кормить Китай!», но понимаю, что на данном этапе это невозможно. Герой моей новой книги, павиан-идеалист Павел, пытается бороться с консьюмеризмом, но этим вызывает лишь насмешки со стороны журналистов, друзей и собственной жены. Проблема не в рекламе и не в идеологии, а в рабочих местах, прибыли, поддержке национальной экономики той или иной отраслью. Однако, как мне кажется, от российского массового кино зрителю легко отказаться без всякого ущерба для кого бы то ни было (кроме, возможно, режиссера, который считал, что снимает шедевр).
— Какое аниме вы бы запретили / сожгли на костре / расстреляли? Только не пишите, что уничтожили бы извращенские мультики с детьми, тут всё и так понятно.
Я бы сжег т. н. иссекаи — аниме про попаданцев. Это скучные однотипные бродилки с сисястыми героинями, которые не развивают юного зрителя интеллектуально и толкают его на путь рукоблудия. Ведь для этого не обязательно смотреть шотакон и лоликон, у каждого известного сериала есть продолжение в додзинси — любительских комиксах, где герои часто занимаются разными неприличными вещами.
— Что вы думаете о трэш-стримах?
Индивид без психических патологий не будет этим заниматься, смотреть на такое и платить за это деньги. Отношусь резко отрицательно, хотя прекрасно понимаю причины, по которым это пользуется популярностью. Человек — животное с низменными инстинктами, и треш-стрим для него это способ повысить свое ЧСВ, ощутить власть над кем-то.
— По-моему в этом «интервью» моё отношение к вам прошло полный круг от симпатии к антипатии и обратно. Крч. Моя любовь к вам очень окрепла.
Иллюстрации: Вася Шошина
