В Международный день информирования об аутизме публикуем репортаж о том, как хардкорная импровизация помогает услышать друг друга в инклюзивном оркестре фонда «Антон тут рядом», который выступает в Александринке и проводит сейшены с иностранными исполнителями. Как попасть на репетицию к музыкантам, что помогает ребятам преодолевать стеснение и бороться со страхами, каким образом они настраиваются перед игрой и находят общий язык с гостями, почему итоговое звучание — результат фантазии участников и как построить громкий диалог на стыке джаза и рока.
«Жизнь — это когда живёшь нормально», — корявым почерком написано на стене напротив входа в центр «Антон тут рядом».
На доске, левее, разноцветными кнопками закреплены правила и расписание мастерских:
зелёными буквами —
МОЖНО: пожать руку,
дать «пять», пообщаться
красными —
НЕЛЬЗЯ: трогать человека,
если он этого не захочет
Панораму коридора дополняет пятно из семи стоящих по-отдельности силуэтов. Трое беседуют. Кто-то прислонился к стене и регулярно делает глотки из кружки. Кто-то беспокойно ходит и бормочет. Лиц не видно. Тёплый свет рассеивается по узкому пространству, которое вытягивается от чёрных слоганов на белых стенах:
Не обижать — это большое действие
Из-за стойки смотрит администратор:
— Вы на открытую репетицию оркестра?
— Да.
***
Здесь, в Центре на Невском проспекте 104, по будням работают мастерские — переплётная, компьютерная, шелкографии. С утра до обеда слышно, как жужжит швейная машинка и шуршит обёрточная бумага, чувствуются запах сырой глины и аромат борща. Почти домашнего. Ведь для студентов Центра подготовки к трудоустройству работа — второй дом. Или первый. Его открыл благотворительный фонд «Антон тут рядом».
Фонд создан Любовью Аркус в 2013 году, чтобы помогать взрослым и детям с расстройствами аутистического спектра выстраивать жизненный маршрут. Проводит курсы обучения «АУ» для родителей. Готовит детей к школьной жизни, а взрослых — к самостоятельной в инклюзивных центрах.
На Невском студенты, отучившиеся в мастерских на Троицкой, продолжают осваивать ремесло на профессиональном уровне. Фонд предоставляет рабочие места «с гарантией понимания особенностей каждого и бережного отношения».
В обществе нет чётких инструкций общения с человеком, который вдруг станет странно двигаться в метро или повысит голос. Поэтому инклюзивное пространство — важный шаг на пути к «диалогу на равных». Оно помогает людям с РАС, психологам и художникам, жителям Петербурга и России быть другими и быть рядом — в быту, в общении, в профессии.
И в творчестве.
18:02. Рабочий день окончен
Вместо миксера в коридоре слышны маракасы, вместо швейной машинки — электрогитара. Начинается репетиция инклюзивного оркестра «Антон тут рядом».
Камерный зал, где проходят занятия, выглядит как ещё одна мастерская — художественная.
На противоположных стенах яркими красками нарисованы двухметровые портреты детей, которые смотрят широко открытыми глазами. Такой же смущённый, но осознанный взгляд заметен и у молодых участников оркестра, подтягивающихся в зал. Их силуэты освещаются неоновыми лампами, зависшими на окнах в форме букв «О», «Т», «Н».
Кто-то входит в тапочках, кто-то с кружкой. Участники разбирают бонги и бубны, ударные и клавишные. Расходятся как обычно — в полукруг, как обычно — на чёрные стулья. Атмосферу семейного вечера задают и тёплые рукопожатия, объятия: не виделись неделю, но уже соскучились.
Пока в «семейный круг» не входят гости, устроившиеся сбоку, у стен. Первые 5 минут подготовки «хозяева» зала заняты собой: кто-то настраивает инструменты, кто-то — мысли. Темноволосый парень в чёрном худи, который жмурится и невнятно бормочет, несколько раз оглядывается. На 4-й стеснение переходит
в интерес:
— Я Никита. А как тебя зовут?
Слышна непривычно медленная манера речи.
Через 10 минут музыканты уже привыкли к новым лицам и приветливо встречают гостей.
— А у вас квартира съёмная или своя?
Высокий мужчина в палантине обращается к паре друзей, Саше и Антону, сидящим с шейкерами на жёлтом диване. Он придумывает вопросы быстрее опытного журналиста:
— А когда не было съёмной квартиры, где жили?
— А у вас велосипед есть или был?
— А ну-ка, давайте, я вас сфотографирую.
— Джордж, не приставай к людям, — иронизирует мужчина в оранжевой кофте, с густыми волосами, как у Говарда из «Теории большого взрыва»
— А я Паша. Мальчик Паша. Мне ещё 14 нет. Я просто быстро расту.
Шутник отходит проверять струны на гитаре.
Антон смущается от «допроса». Но находит поддержку в одобряющих глазах Саши и улыбается в ответ:
— Мы были на концертах коллектива. Узнали об открытой репетиции и решили сегодня прийти.
За 8 лет, с открытия, оркестр фонда перерос из музыкальной терапии в профессиональный коллектив. Практика общения с инструментами, для многих первая, стала возможностью выступать на новой сцене Александринки с Антохой МС и Женей Любич, репетировать с французской певицей ZAZ и путешествовать по городам России.
Но все крупные концерты начинаются с камерных репетиций. Ребята собираются 2 раза в неделю в Центре на Невском: оттачивают импровизацию на стыке джаза и авангардного рока.
Дважды в месяц к ним присоединяются гости: любой, кто хочет играть и общаться. Нужно только зарегистрироваться заранее в соцсетях.
Начнём с разогрева
Последним в комнату входит сосредоточенный парень в чёрных тапочках. Это Саша Zender, художественный руководитель оркестра. С ним здороваются особенно тепло и на «ты». Здесь все на «ты».
Саша громким голосом прерывает шум и разводит руками.
*хлопок
*хлопок
*хлопок
В пространстве рождается основа мелодии — ритм. Сперва его ловят уши, затем начинает покачиваться голова, подключаются руки. Саша хаотично перемещается по комнате, меняя скорость звука. Темп убыстряется, падает — кто-то фальшивит, хлопает не вовремя. Музыканты и гости сосредотачиваются: пробуют гармонично впускать музыку в ход мысли и, обработав, выпускать её телом.
Особенность оркестра — в импровизационном звучании.
По мнению руководителя, оно даёт свободу самовыражения и помогает раскрыться участникам как в музыкальном плане, так и в общем. Как для профессионального саксофониста и исследователя звуковых деформаций, Саше важно дать возможность высказаться, направить и подсказать. Итоговое звучание — результат фантазии участников.
Основной свет приглушён
Под блеском неона видны устремлённые на руководителя взгляды. В руках Саши — барабанные палочки. Он задает новый ритм. Палочка устремляется к Нине за синтезатором. Мелодия обрамляется звучанием клавиш. Саша переводит палочку на застенчивого Игоря в голубой флиске. Начинает подыгрывать мелодика. Это разновидность губных гармоник с клавиатурой. Игорь играет на ней с 2015 года. Звучат электрогитара — Паша, барабан — Илья, ударные — Лиза. Подключаются гости: дудка, маракасы, бубны…
Диалог в оркестре сначала выстраивается внутри. Из 23 участников 50% — нейротипичные, 50% — люди с ментальными особенностями. У всех разный опыт.
Лизе 25. Она закончила музыкальную школу по фортепиано, но в оркестре уже год и месяц играет на кахоне.
Илье 36. Он пришёл без музыкального образования и за 3 года в оркестре научился играть на барабане, скрипке. А ещё Илья пишет стихи и читает рэп. Другие участники его в этом поддерживают.
— С некоторыми дружу. Если ко мне обращаешься по имени, то получается. Но, если есть проблемы со стеснительностью, это подтормаживает.
Опасение в общении с незнакомцами, с людьми, которые кажутся «странными», или боязнь нарушения личных границ знакомы каждому. Только для людей с РАС преодолевать эти страхи и дистанции сложнее, дольше. Поэтому некоторым, как, например, Игорю, важно обращаться по имени:
— До свидания, Лера. Лера, а можно я с вами сфотографируюсь? До свидания, Лера.
Стеснительность преодолима.
После пристальных взглядов и игнорирования от разных участников последует: »Можно я тебя обниму?»
Илья над вопросом «Ты влюблён?» подумает долго, а ответит честно:
— Да. В нескольких девушек.
Один из способов бороться со страхом — общаться через звуки, как считает Саша:
Музыка в принципе помогает наладить отношения с миром, не только людям с РАС. Звук сам по себе — форма общения. Посредством звуковых волн можно сказать что угодно, музыка же организовывает этот процесс.
Никита кричит в микрофон. Звук ложится на инструментальный хардкор и не кажется фальшивым.
Участники оркестра отбивают ритм уже на автомате, не жалея инструменты, не замечая, какого цвета лампы, кто во что одет и кто где сидит. Неудобство от жёстких стульев и маленького опыта игры исчезает.
Музыканты и гости находят общий язык, чувствуют ритм и друг друга. Единство звуков, скрипящих и завывающих, увесистых и воздушных, как энергетик, расслабляет и заряжает.
Выплёскивая адреналин, кто-то допускает ошибку — фальшивит. Но в этом оркестре качество измеряется не только точностью звука, но и вовлечённостью участников в процесс. Тем, как удаётся построить громкий диалог, на стыке джаза и рока, от которого коленка дёргается (в хорошем смысле).
Музыка в оркестре выполняет две функции. Во-первых, функцию искусства. Бунтарского, ориентирующегося на авангард, а не на классическое звучание. Во-вторых, музыка — язык, с помощью которого люди налаживают общение.
В аптеке не выдадут рецепт: как преодолеть стеснительность перед тем, кто чем-то отличается. И если музыка — нужный инструмент для диалога, то в инклюзивном оркестре Фонда «Антон тут рядом» им умело пользуются. На репетициях на Невском, выступлениях с группой «Аукцыон», на Ночи музеев в Петербурге.
В планах оркестра — заявить о себе побольше, записать новый альбом.
А пока перерыв: «Пойдём пить чай!»
*Барабанные палочки улетают в крест
