В средние века европейцы судили богохульников, просверливая им языки и прилюдно казня. Строгость наказания оправдывалась тем, что, если вовремя не осудить оскорбляющего Бога, Всевышний может навлечь кару на всех людей. К XIX веку Западная Европа всё больше отходила от религии, практика применения законов о богохульстве сократилась, но не изжила себя полностью. Так, ещё в 1968 году в Нидерландах судили писателя Герарда Реве, изобразившего Бога в своём романе «Ближе к тебе» как осла, которого герой планирует «долго иметь в Его Тайные Отверстия». В речи на суде Реве заявил, что закон ограничивает представления о Боге, и не дело суда заявлять, какое представление верное. Ослиный процесс стал последним случаем применения закона о богохульстве в Голландии, с тех пор религиозное чувство стало личным, внутренним правом каждого человека.
В новом выпуске подкаста — история Егора Осипова о европейских законах против богохульства, Ослином процессе, определившим границы чувств верующих, и о том, как сделать намерение оскорбить Бога недоказуемым, почему мусульманам приходится мириться с «пассивным богохульством» в либеральном обществе, какие законы сейчас защищают верующих и чем хула на Бога отличается от последовательной критики религии.
«Если Ему нужен шторм, так пусть и устраивает его!» — кричал он, подстрекая Всесильного. Но ветер не утихал, волны не уменьшались, и тогда ван Хорн заорал: «Пошел прочь, дьявол!» Он не только указывал Богу, но и оскорблял Его. Вскоре шторм прекратился, но вместо того, чтобы продолжить путь, хоть судно и осталось цело, оно вернулось в Республику Соединенных провинций, где ван Хорн предстал перед судом. Ни сумасшедшим, ни пьяным ван Хорн не был, но, тем не менее, и на суде он продолжил отдавать Богу приказы, заявив, помимо прочего: «Я — настолько же Бог, насколько и вы» (Ik ben zoowel God als gy). В итоге суд вынес крайне жесткий приговор: просверлить ван Хорну язык, а после повесить и оставить тело на площади. Для религиозно терпимых Нидерландов такой вердикт был исключением.
Во времена ван Хорна суд повел себя так по одной простой причине — он защищал народ от гнева Бога. Представление о том, что Бог может разозлиться, если мы сами не покараем богохульников, и страх этой кары (болезней, наводнений) — главное объяснение законов против богохульства. В последующие века Западная Европа становилась все менее религиозна, и к XIX веку правоприменительная практика таких законов существенно сократилась. Однако, они так и не были отменены и, просуществовав в кодексах некоторых стран на протяжении всего XX века, аукнулись к самому его концу. Катализатором этому стал скандал вокруг Сатанинских Стихов Салмана Рушди, приведших к поистине всемирной волне мусульманского негодования и до сих пор не отмененной фетве Рухоллы Хомейни.
Нередко законы против богохульства не содержат его определения. В Средние Века оно часто зависело от воли священнослужителей, а после разделения государства и церкви так и не было оформлено в правовых кодексах. Так, словарь Mirriam-Webster определяет его как «действие или поступок, говорящий кощунственно о Боге или святых вещах», то есть говорит об принижении чего-то святого до приземленного уровня. Историк и религиовед Дэвид Нэш описывает богохульство как «демонстрацию силы, преступление и род социального взаимодействия, который переходит нормы манер и приемлемого». Говоря о богохульстве мы подразумеваем, утверждает Нэш, «нападки на манеры и — для любого общества — нападки на ожидания хорошего поведения в этом обществе.»
Богохульство принципиально отличается от аккуратной и последовательной критики религии (которая может оказаться куда опаснее для Церкви) своим тоном, манерой высказывания. В 1968 в Нидерландах состоялся процесс над выдающимся голландским писателем Герардом Реве: его судили за запрещенное законом «насмешливое, пренебрежительное богохульство». Поводом стала следующая сцена из его романа Ближе к Тебе (Nader tot U, 1966):
«Сам Бог явится ко мне в обличье Осла-одногодки серого мышиного окраса, и подойдет к двери, и позвонит, и скажет:
— Герард, слушай вот в этой твоей книге — знаешь, в некоторых местах Я просто не мог удержаться от слез.
— Мой Господин и мой Бог! Да будет прославлено Имя Твое в Вечности! Я так бесконечно люблю Тебя, — попытаюсь я сказать, но, не проговорив и половины, разрыдаюсь, и начну Его целовать, и тянуть в дом, и после жутких проблем с карабканьем по лестнице я все-таки затащу его в спальню наверху и буду долго иметь его, три раза подряд, в Его Тайные Отверстия, и дам Ему потом подарочный экземпляр, не брошюрку какую-нибудь, а переплетенную книгу — нечего скупиться и жаться — с посвящением: «Бесконечному. Без слов.»
В романе много подобных сцен, но процесс, получивший название «Ослиного» состоялся именно из-за этой. Это был девятый, последний и самый известный случай использования голландского закона против богохульства. На суде Реве заявил, что закон, по которому его судят, по сути, ограничивается предпочтением одного образа Бога другому, тогда как ему не кажется, что защищать одну концептуализацию Всевышнего в ущерб другой является задачей суда. В итоге было установлено, что Реве действительно совершил богохульство, но «насмешливый» характер его деяния не может быть доказан, и Ослиный процесс положил конец использованию закона. Голландский специалист по религии Эрнст ван ден Хемел считает, что с тех пор с правовой точки зрения «религиозное чувство стало располагаться лишь внутри человека, а результатом этого стало то, что насмешливые богохульственные намерения не могут быть доказаны».
Намерение, действительно, является другой важной стороной богохульства. И при желании его почти всегда можно сделать недоказуемым. Например, создание скульптуры Маурицио Каттелана La Nona Ora (1999), изображающей Иоанна Павла II, рухнувшего на землю под ударом метеорита, легко объясняется страхом перед космической программой NASA.
Ослиный Процесс был рудиментом XVIII века, а закон, по которому судили Реве — откликом идеи, что Бога нужно защищать от грешников, а население — от гнева Всевышнего. К концу же XX века ситуация перевернулась с ног на голову: сегодня существование таких законов объясняется необходимостью защитить спокойствие мультикультурных обществ, их безопасность и гармонию. Бог больше ни при чем, — вместо Него (а также религиозных концептов вроде церкви, святых и чудес) объектом закона стали «чувства верующих».
Часто считают, что к богохульству в Европе вернулись только из-за Ислама, усиливающего после 1960-х годов свои позиции на континенте. Так, европейские государства, после Второй мировой войны принимающие у себя выходцев из стран, которые они когда-то завоевали и которыми жестоко управляли, действительно столкнулись с проблемой налаживания совместного существования людей с разными религиозными, социальными и правовыми нормами. А либеральная демократия, одной из ключевых идей которой является предоставление защиты различным меньшинствам, столкнулась, в свою очередь, с проблемой совмещения этого принципа с другим, не менее основополагающим, — свободой слова. С одной стороны, это действительно так и, например, в Нидерландах, убийство Тео ван Гога, беспощадно критиковавшего и оскорблявшего ислам и мусульман, побудило поднять вопрос о возрождении закона о богохульстве. С точки зрения ислама, мультикультурализм (тут важно сказать, что никакой единой общей «точки зрения ислама» нет), как система, позволяющая полную свободу выражения в общественном пространстве, сама по себе может являться формой «пассивного богохульства»: принимая либеральную демократию, мусульманин принимает и то, что пророка Мохаммада могут называть как угодно и рисовать в каком угодно образе.
Однако думать, что речь идет только об исламе, — ошибочно. В свое время скандал вызвала и трансляция по BBC Джерри Спрингер: Опера, где высмеивались иудео-христианские концепты, и сразу несколько христианских организаций попытались привлечь руководство BBC, получившего к тому же десятки тысяч жалоб от зрителей, к ответственности за богохульство. Дело не только в исламе, и антрополог Таляль Асад предупреждает, что «мы не поймем „богохульство“, если все, что мы в нем видим, — угроза свободе» (46).
Так с чем связаны призывы возродить правоприменительную практику законов против богохульства? С желанием лучше защитить мультирелигиозное общество от внутренних конфликтов? Или же со страхом перед исламом? Или же со стремлением христианских активистов отыграть позиции — как перед государством, так и перед другими религиями? Вероятно, со всем сразу.
Проследить разницу в отношении к законам против богохульства можно, взглянув на результаты работы трех правовых комиссий стран Содружества, работу каждой из которых разделяло девять лет.
Так, в 1985 году британская Правовая Комиссия рекомендовала упразднить британский закон о богохульстве без какой-либо его замены, так как у комиссии не было «сомнений, что любая замена [этого] правонарушения, которая может быть найдена, на практике докажет свою неприемлемую широту в пределах» (2.56).
В 1994 Комиссия Правовых Реформ Нового Южного Уэльса в Австралии также отчиталась — однозначно — в пользу отмены закона против богохульства. Комиссия заметила, что критика, поступившая к ней, содержала крайне мало информации о «проблемах определения, применения и процедуры» данного закона. Относительно защиты Бога комиссия заявила: «Если религиозная защита предполагается главной целью данной статьи, то аномально, что лишь непристойная атака будет наказана, тогда как хорошо продуманные, разумные дебаты — не будут, хотя такие дебаты могут быть куда эффективнее в разрушении религиозных убеждений» (4.17). Отмена закона, как говорилось в заключении, должна поднять вопросы «предоставления адекватной правовой защиты религий и религиозных убеждений» (4.81), которая не осуществлялась действовавшим законом.
Но уже в 2003 году Комиссия Англии и Уэльса, рассматривавшая тот же закон, что и в 1985 году, предложила три решения вопроса: оставить его без изменений, отменить или заменить более широким законом о богохульстве. При этом важно, что британский закон о богохульстве защищал лишь Англиканскую церковь, и поэтому по нему было невозможно привлечь того же Салмана Рушди к ответственности. Но еще 18 лет назад — для комиссии 1985 года — это не стало весомым аргументом для его замены или сохранения в правовом кодексе.
Так законодатели обеих стран признали, что с появлением систем культурной и религиозной интеграции защита от богохульства утратила цель. Отмена этого закона распределила его зону ответственности между другими, и теперь в Нидерландах предмет охраны закона против богохульства (а именно общественные отношения) защищается законами против призывов к ненависти, против дискриминации и против оскорбления и клеветы. Это прописано в статье 137 Уголовного кодекса, где намеренное оскорбление (то же происходит и с призывами к насилию, дискриминации или агрессивному поведению) людей на основании их религии приравнивается к оскорблению на основании расы, пола, сексуальности и ограниченности возможностей. Разница между такими законами и законом против богохульства состоит в том, что в них речь идет не о защите религии, церкви или чувств людей, но о защите только общественного порядка. Согласно им можно, как это часто делает Герт Вилдерс, называть ислам отсталой религией, при этом не называя таковыми самих мусульман. Ни о каких чувствах, расположенных внутри людей, при такой формулировке закона, речи не идет. Самих чувств, это, конечно, не отменяет.
