Манипуляции родных, непререкаемый авторитет начальника, запугивание и даже применение физической силы полицейским — в повседневной жизни человек постоянно сталкивается с проявлениями власти, подчиняясь чужой воле. В лекции с фестиваля Pint of Science о том, как появляются и реализуются властные отношения в обществе, кандидат политических наук, сотрудник консалтинговой группы «Полилог» Никита Сетов рассматривает 7 ключевых теорий подчинения — от классического подхода Макса Вебера и институционализма до «постмодернистской страшилки» Мишеля Фуко. На простых примерах исследователь показывает, почему одни люди подчиняются другим, как формируются законы, по которым приходится жить даже несогласным, почему репрессивность проявляется и в неполитических сферах, таких как образование и медицина, и как насилие в государствах становится легальным.
Политология базируется на трёх основных понятиях: государство, политика и власть. Если по поводу первых двух постоянно спорят, что появилось раньше — государство или политика — то с властью все ясно, так как она присутствует не только в политике и имеет более широкую трактовку, чем мы привыкли думать. В нашем разговоре, власть будет присутствовать в двух измерениях. С одной стороны — это научная категория, к изучению которой существует как минимум 7 подходов. С другой стороны — реальный феномен; то, с чем мы сталкиваемся каждый день. Вероятно, вы и не думали про что-то, что это власть, а на самом деле это она и есть. Мы с вами выясним, как учёные пытаются объяснить власть, как власть реализуется на самом деле и попытаемся соединить эти трактовки с повседневностью.
Классический подход
«Классика жанра» — подход, сформулированный Максом Вебером, ведь во многом политология начинается именно с этого человека, а большинство современных трактовок политической власти основываются именно на веберианском подходе. Вебер считает, что между властью и господством есть очень большая разница. Власть — феномен, основанный на принуждении и навязывании воли. Если кто-то заставляет вас делать что-то, что вы не хотите делать, то вы стопроцентно сталкиваетесь с властью.
Совсем иначе дело обстоит с господством. Оно базируется на том, что человек сам готов подчиняться — именно поэтому господство подходит для долгосрочного использования. С точки зрения Макса Вебера, все политические режимы могут быть основаны только на господстве и ни на чём другом.
Выделяют три основания, на которых человек готов подчиняться господству:
Харизма. В этом случае господство строится на вере, что политический лидер обладает какими-то значимыми специфическими качествами, которыми не обладают остальные люди, и поэтому он это господство может реализовывать.
Традиция. Господство базируется на существующих нормах и традициях, приемлемых в обществе: граждане подчиняются, потому что так принято.
Рациональность/легальность. Здесь люди осознают подчинение политическому режиму, но считают его наиболее оптимальным, так как от этого могут получить какие-то выгоды. По Веберу, монополия на легитимное физическое насилие — высшее проявление господства. Мы, как граждане, живущие в обществе, отдаем часть своих прав в обмен на защиту. Мы не можем самостоятельно совершать правосудие по отношению к тем людям, которые нарушают наши права, и отдаём эту возможность государству. Люди соглашаются, что это рационально и, как следствие, легально, а значит, государственное насилие устанавливается законным образом.
Элитистский подход
Элитистский подход связан с исследованием политических элит, в котором ключевым понятием является «политическая формула» — перечень свойств, почитающихся в конкретном обществе. Граждане готовы подчиняться тем лидерам, у которых эти свойства есть.
Простой пример из нашей практики. Если следить за региональными политическими кампаниями и просматривать агитационно-пропагандистские материалы, которые используют провластные губернаторы-технократы, то можно заметить, что у всех — вне зависимости от того, в каком регионе они избираются — будет заявлено об умении выстраивать отношения с федеральным центром и выбивать ресурсы на развитие региона. В нашей стране политическая формула, в том числе, состоит из этого: если губернатор может строить отношения с Москвой, то он получит санкцию на власть. Санкция на власть — это, прежде всего, доверие электората, которое конвертируется в политическую поддержку.
И еще один из примеров: в 2019 году Владимир Путин подписал указ о ключевых показателях эффективности для губернаторов (перечень KPI был обновлен в феврале 2021). В указе первым пунктом значится то самое доверие, которое губернаторы должны иметь в своем регионе. То есть, если человек соответствует политической формуле и может конвертировать доверие в поддержку, то у него есть шанс получить санкцию на власть. Именно таким образом формируется правящий класс — закрытая олигархическая группа, которая не хочет обновляться и никого к себе не пускает.
Институциональный подход
Понятие института ввёл Торстейн Веблен. Он был крайне забавной личностью, чей распорядок дня состоял из двух частей: он либо полдня лежал, а потом полдня читал, либо наоборот — сначала читал, а потом лежал. И если кто-то пытался ему помешать и сбивал график, то он начинал на этого человека дико орать.
Что такое институт? Институт — многомерное понятие, оно присутствует в экономике, юриспруденции, политологии. Прежде всего, это набор некоторых правил и норм, взаимодействие людей или какая-то устойчивая социальная практика. Мы все с ними сталкиваемся, например, с институтом семьи, политического участия или президентских выборов. Институт может быть кодифицирован законом, а может и нет — в любом случае люди действуют по установленным правилам.
С другой, политологической, стороны, под институтом понимают общественный контракт или общественный договор, который мы с вами заключаем для того, чтобы организовать государство. Здесь необходимо вернуться к теории Макса Вебера: когда формируется монополия на легитимное физическое насилие, граждане договариваются, что будут жить по определённым правилам, а государство будет выполнять функции по их защите. Где здесь говорится про власть? На самом деле нигде, так как с точки зрения институционалистов власть находится в институтах как таковых, например в институте президентской власти, в Государственной Думе или в Совете Федерации. Власть связана с легальными правовыми образованиями, которые действуют по определенным правилам и реализуют выбранный политический курс.
У институтов есть общие функции. Во-первых, они агрегируют различные социальные цели. У каждого из нас есть определенные цели, которых мы хотели бы достичь, однако, не можем этого сделать без сторонней помощи, потому что наших собственных ресурсов не хватает. Для достижения целей нужны какие-то механизмы, например, социальные лифты. Институты позволяют агрегировать, то есть собрать вместе, эти механизмы. Простой пример: парламентская демократия, при наличии которой мы голосуем за партии, поддерживающие тот или иной политический курс в парламенте.
Вторая функция вытекает из первой и связана с тем, что институты выстраивают социальные связи и помогают нам договариваться между собой.
Системный подход
Чтобы понять этот подход, нужно запомнить несколько букв: A, G, I, L. Этими буквами обозначаются четыре основные функции, выполняемые различными подсистемами общества. Толкотт Парсонс объяснял всё через четыре подсистемы, среди которых есть и политическая.
У любой социальной системы есть четыре функции, для каждой из которых есть собственная подсистема и средство обмена, которое связывает эти подсистемы между собой.
Adaptation. Функция адаптации, за которую отвечает экономическая система. Средством обмена в экономике являются циркулирующие в ней деньги.
Goal attainment. За функцию целеполагания отвечает политика, в ней средством обмена является власть.
Integration. За функцию интеграции отвечают институты контроля, состоящие из наборов нормативных правил поведения, которые позволяют организовать коллективное существование. Они оказывают на нас влияние и корректируют наше с вами поведение.
Latent pattern, или латентное воспроизводство образца. «Latent pattern» — это сфера культуры, легитимизирующая нормы поведения, заложенные в институтах социализации.
С точки зрения представителей системного подхода, главной подсистемой является не политика, а «latent pattern», культурный код, определяющий наше поведение. Политика тоже важна, потому она отвечает за целеполагание и разгоняет все остальные подсистемы, то есть указывает им, что делать и говорить.
В нашей стране есть много наглядных примеров. Сейчас вся политическая жизнь и вся экономика вращаются вокруг одного документа — указа президента «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года». Это апдейт последнего майского указа — в документе обозначены основные целевые показатели, которые мы должны достичь к 2030 году. Вот вам и функция целеполагания в действии.
Однако власть с точки зрения представителей системного подхода воспринимается двояко. С одной стороны, власть есть у каждого из нас — это голос на выборах, который мы отдаем за кандидата. С другой стороны, переданный кредит доверия реализует кандидат, которому мы этот голос отдали. Парсонс сравнивал такое понимание власти с банковской системой: когда вы кладёте деньги в банк, средства остаются вашими, но при этом банк ими может распоряжаться как ему угодно, например, выдать кому-то займ или кредит.
Символический подход: символы и вещи, связанные с коммуникацией
Есть три важных слова, значения которых мы должны запомнить.
Поле — пространство нашего с вами социального взаимодействия. Мы взаимодействуем в поле экономики, в поле коммуникации и т.д.
Габитус — совокупность тех характеристик, которые определяют наше с вами повседневное поведение, набор установок, ценностей, позволяющих выстраивать отношения с другими людьми в процессе коммуникации.
Капитал. Он бывает экономическим, то есть измеряется в деньгах, социальным, культурным и символическим.
Для нас важнее всего символический капитал, так как именно им оперирует власть. Что это такое? Символический капитал нельзя потрогать руками, но он имеет огромное значение для нашего с вами взаимодействия. Мой любимый пример про высшее образование и ученые степени. Они как красивое нижнее белье: никому не видны, но самооценку повышают. Символический капитал неосязаем, но определяет поведение и отношения с другими людьми.
Как связаны власть и капитал? С точки зрения Пьера Бурдьё, наше с вами общество состоит из множества групп с разными ценностями и с разной моделью поведения. Группы пересекаются между собой, и в момент пересечения возникает политическая власть. Но власть этими группами не управляет, потому что каждая из них анонсирует свою позицию и самостоятельно осуществляет коммуникацию. Это ключевая задача, которую власть может решить только одним способом: сотворить политический и коммуникационный миры. Эти миры создаются не с помощью институтов, как, например, считали институционалисты — то есть необязательно создавать законы, а с помощью обозначений этих групп. Нужно просто дать группе имя, которое отграничило бы её от остальных. В нашей стране не так давно было на слуху слово «белоленточники», которое отделяло одну часть общества от другой. Это может быть любое слово — «оппозиция», «путинисты», «коммунисты» или «демократы».
Согласно символическому подходу, власти необходимо следовать двум правилам. Первое — оно должно опираться на символический капитал, то есть на доверие. Власть строится на делегированном доверии граждан. После того как доверие было отдано политической элите, она может создавать упомянутые группы, именуя их. Второе правило — нельзя творить из ничего, взять и кого-то просто так дать имя чему-то. Для того чтобы назвать людей белоленточниками, они на самом деле должны быть белоленточниками. Если кого-то просто так назвать, это не сработает: вы не сможете отделить одну категорию от другой.
Бинарное кодирование
Все современные трактовки власти за последние 15-20 лет построены на понимании человеческой коммуникации. Раньше все считали, что если есть группа людей, то её можно называть обществом и рассматривать с точки зрения поведенческого подхода или любых других. Первая неприятная новость состоит в том, что мы с вами никакое общество не представляем. С точки зрения Никласа Лумана нельзя говорить о том, что общество состоит из людей. На самом деле общество состоит из наших с вами коммуникаций: как только мы с вами начинаем общаться, появляется общество, и, как следствие, возникает власть.
Власть — коммуникативная система, потому что когда мы общаемся, то пытаемся скорректировать поведение друг друга, воздействуя на собеседника. Мы договариваемся о том, какие действия будем совершать. Обсуждение действий, которые можно и нельзя совершать, позволяет измерить власть. Чем у нас больше вариантов действий, тем больше власти у человека, который в коммуникации участвует. Я могу выбрать А, В или С. Если можно выбрать только А, то власти, соответственно, меньше.
После того как возникает коммуникативное пространство, появляется власть. С подачи политических элит она начинает жить своей собственной жизнью, и происходит первичное коммуникативное кодирование. Власть устанавливает реестр действий в определенных ситуациях: она говорит, что можно пойти по пути А, пойти по пути В, а вот по пути С — нельзя. Такая стратегия называется альтернативой избегания. Власть обозначает нежелательную модель действий, которой мы должны избегать, но она не может просто так создать такой запрет, она должна объяснить основание для избегания.
Поэтому формулируется апология, в которой власть нам объясняет, почему что-то делать нельзя. Кодировать только коммуникативно с помощью языка, обозначая, что можно и нельзя не получается, потому что пока ты в одном месте кодируешь, в другом оно раскодируется. Это связано с многомерностью пространства коммуникаций. Из-за этого государству приходится вводить дополнительное вторичное кодирование — правовое. Действие уже определяются не тем, что можно или нельзя, а что можно или нельзя с точки зрения закона, что является правовым или неправовым, легальным или нелегальным. С помощью кодирования государство может автоматически контролировать все, что происходит. Закон написан для всех, и все должны этому закону следовать. Потому оно и называется «бинарным», потому что «можно или нельзя» — постоянно бинарная позиция.
Постмодернистская страшилка
Без постмодернизма никуда, он везде: в культуре, искусстве, в литературе и политологии. Понятие «власть» предстаёт у постмодернистов в очень в разных трактовках. Во-первых, оно связано со знанием. Власть и знание предполагают друг друга; чем больше ты знаешь об объекте, которым управляешь, тем больше твоя власть. Обратное тоже верно: чем больше твоя власть над объектом, тем больше ты о нем можешь узнать.
Во-вторых, главная функция любой власти в том, что она репрессивна. При этом понятие власти воспринимается крайне широко, не только в рамках политики. Она всегда стремится превратить человека в «тело производительное» и тело «подчиненное». Я сейчас не хочу никого обидеть и говорю только с точки зрения Фуко. Например, иногда бывает так, что мужчина и женщина живут в браке. В патриархальном обществе мужчина, как агент власти, стремится из своей жены сделать «тело производительное» и «тело подчиненное». Причем одно без другого ему неинтересно. С одной стороны, как «тело производительное» жена могла бы готовить борщ, но если при этом она не является «телом подчиненным» и вечером устраивает ему «Майдан» на кухне, то становится невозможно жить. Если нет борща, но жена встает по стойке «смирно», когда муж приходит домой с работы, это тоже не очень эффективно, поэтому нужно, чтобы выполнялись оба условия. Мишель Фуко эту идею экстраполирует и на политику, и на экономику в целом. Мы как люди, живущие в государстве, с одной стороны, должны что-то производить, а, с другой стороны, должны подчиняться.
В-третьих, важный момент связан с тем, что власть не структурирована. Большинство людей, которые в двадцатом веке писали о власти, пытаясь ее привязать к чему-то конкретному: к человеку, организациям, институтам, процессам коммуникаций. С точки зрения Мишеля Фуко, власть — это кисель, который разлит вокруг нас. Даже сейчас, когда я читаю вам эту лекцию, мы находимся в отношениях власти: я пытаюсь что-то вам объяснить, а вы жалуетесь, что вам тяжело, но терпите.
Есть более частное понятие, которое используют постмодернисты — «дисциплинарная власть», характеризующая современное состояние нашего общества и государства. У такой власти есть ряд характеристик.
Первая — иерархическое наблюдение: мы все время находимся под контролем, в поле зрения камер видеонаблюдения, за нами следят на работе, в школе, в государственных учреждениях. Здесь дело даже не в том, что нас постоянно контролируют, а в том, что вследствие этого у нас формируется модель поведения, при которой мы не делаем каких-то вещей в страхе из-за того, что об этом узнает государство. Мы не нарушаем нормы, потому что нам кажется, что за нами все время кто-то наблюдает, хотя это может быть и не так.
Вторая характеристика связана с тем, что власть постоянно создает нормативы и занимается преследованием и наказанием тех, кто эти нормативы не соблюдает. Понятно, что все должны соблюдать закон, но постмодернисты считают, что эти нормативы давно вышли за пределы политики и правового государства и появились в других отраслях, например, в медицине и воспитании. Того, кто этим нормативам не соответствует, власть должна приводить в норму, к соответствию. С точки зрения Мишеля Фуко нет особой разницы между государством, тюрьмой и больницей: везде нас приводят к нормативному состоянию. Если мы болеем — нас излечивают, если мы нарушаем закон — исправляют наше поведение, в политике нас заставляют совершать определенные действия, которые необходимы существующему режиму.
Третья характеристика дисциплинарной власти — она выносит суждения о людях и их поведении, определяет, что такое хорошо и что такое плохо. Объект власти — не наше политическое поведение и не экономические процессы, а вся жизнь. Цель власти — взять под контроль все проявления жизни человека. Отсюда история с биометрией и сдачей отпечатков пальцев, так как они позволяют максимально контролировать жизнь человека. Таким образом, власть ставит своей целью взять под контроль не просто наше сознание, а нашу жизнь; контролировать не только душу, но и тело.
Нас подчиняют или мы подчиняемся?
Если возвращаться к вопросу о том, подчиняют или подчиняемся, то однозначного ответа на этот вопрос, к сожалению, быть не может. Политология — наука мультипарадигмальная, и это предопределяет отсутствие единой трактовки власти и, следовательно, механизмов подчинения. На мой взгляд, нас, конечно, подчиняют — особенно часто это встречается в повседневной жизни. Однако даже если кого-то из нас подчиняют, то это можно как-то объяснить.
