Зачем нужен смол-ток и как его вести, объясняет независимый исследователь Алексей Берлов в эссе о функциях и особенностях коротких разговоров ни о чем: какие темы допустимы, а какие нет, почему во многих странах смол-ток — важный социальный ритуал, как спонтанные разговоры помогают определять «своих», из-за чего в России пренебрегают «поверхностными» беседами и как благодаря смол-токам можно получать больше удовольствия от жизни.
Смол-ток (англ. small talk, social talk) — короткий разговор между, как правило, незнакомыми людьми в публичном пространстве. Иногда он предваряет более содержательный разговор или знакомство, часто за ним не следует ничего, кроме двух прощальных улыбок.
— Говорят, что будет тайфун — скажет кто-то в Гонконге.
— Думаю, что пройдет мимо на этот раз — ответят ему.
— Сегодня особенно жарко — скажет кто-то в Валенсии.
— А завтра будет еще жарче.
Смол-ток — осторожное нащупывание оснований, которые объединяют, например, едущих в лифте или сидящих на скамейке в парке людей. Темы о погоде, спорте, детях — допустимы, а вот политика или личная информация — нет.
В этой статье я попробую объяснить, почему смол-ток помогает ощутить принадлежность к одному (со)обществу, а иногда приводит к приятным открытиям.
Одно «племя»
Одно из фундаментальных правил разговора — очередность: кто, когда и как отвечает на реплику. В разных языках тайминг ответа может варьироваться, вместо него также используют восклицания, мимику или жесты (хмыкнуть, кивнуть, улыбнуться и т. д.). Важно только сделать это… достаточно быстро.
Исследователи из Max Planck Institute for Psycholinguistics в Нидерландах записали серию неформальных разговоров на десяти языках (мировых и языках коренных народов) и выяснили, что пауза между репликами в среднем составляет 200 миллисекунд. Это естественный базовый ритм речи, скорость «перехода слова» (turn-taking) — иногда мы не даем закончить фразу и начинаем говорить свою, иногда продолжаем фразу собеседника. Ученые предполагают, что эта способность к «переходу слова» является врожденной и на практике означает быстрый способ показать другому, что ты — свой. То есть быстрота ответа демонстрирует, что собеседник вас понял, вы на одной волне или из одного круга.
Затянувшаяся пауза между репликами — это признак потенциальной враждебности или того, что перед вами чужак, который может быть опасен.
Бронислав Малиновский в работе 1923 года The problem of meaning in primitive language («Проблема смысла в примитивном языке») описывает язык меланезийского племени восточной части Новой Гвинеи и приводит рассказ о соревновании с другим племенем. В нем много слов-маркеров, указывающих на конкретные предметы и малопонятных вне контекста (поскольку соревнование происходило на лодках, то речь идет о специфических названиях лодок или вида гребли).
А вот, например, разговор у костра после рыбалки в том же племени ведется вне определенного контекста и лексически отличается. Малиновский назвал этот тип общения «фатической коммуникацией» (от греч. pathos — страсть, эмоция) — когда сама общность сидящих вокруг костра создается с помощью обмена слов. Нет никакой единой линии разговора и гораздо меньше соотнесения с фактическими событиями: «Эти слова выполняют социальную функцию, и это главная цель этих слов, но это не результат интеллектуальной рефлексии говорящего, также они не вызывают интеллектуальную рефлексию в собеседнике. Это не передача смыслов».
Язык как жест, как протянутая рука без оружия.
Публицист Дэвид Робертс пишет: «В этом типе разговора приоритет у социальной функции. Подумайте об этом обмене репликами: „Как дела?“ — „О, довольно неплохо“. Нельзя сказать, что там совсем нет семантического содержания — „довольно неплохо“ исключает, например, „умираю прямо сейчас“, так что некоторая информация все-таки есть. Но основная функция этих речевых актов — социальная: не сказать что-то, а сделать что-то, то есть установить контакт, подтвердить общую принадлежность к общему племени (каким бы оно ни было), выразить положительные чувства (и, следовательно, отсутствие угрозы), проявить заботу и так далее. Смол-ток — особенно в его самой чистой форме фатической коммуникации — это контекст, в котором язык приобретает ритуальный характер».
Безопасное пространство
Одновременно с этим смол-токи могут вызывать скептическую реакцию — их считают поверхностными и фальшивыми. Мартин Хайдеггер известен своей критикой «болтовни» или «толков», поверхностных бытовых разговоров, в которых не проявляется человеческая сущность. В книге «Бытие и время» он показывает, что в повседневности люди неаутентичны, определены мнениями «людей», которые заменяют личные мысли и переживания.
Но если вернуться к основному значению смол-тока как функции формирования сообщества, а не передачи смысла, то в них можно увидеть то, что Хайдеггер называл трудом и заботой, потому что благодаря смол-току создается безопасное пространство между собеседниками: мы здесь не «болтаем», а работаем над созданием общего пространства, в котором и становится возможной коммуникация и передача аутентичных смыслов.
Смол-ток также может играть важную роль в формировании социальной ткани общества, то есть в объединении и структурировании. Американский смол-ток — это право обменяться словами с кем угодно, независимо от уровня достатка и образования, при условии, что разговор не нарушает личное пространство. Это признак общего гражданского основания у двух говорящих — мы равны перед погодой и мы равны в своем статусе граждан страны. И часто отсутствие этого разговора воспринимается как грубость — перед нами не свой, ведь он не знает правил (социальных ритуалов).
Американский писатель индийского происхождения Каран Махаджан делится своим опытом обучения практике неформального разговора:
«Боже, ты так груб с официантами!» Том, мой друг-американец, сказал, смеясь, после того, как много лет назад увидел, как я заказываю еду в ресторане в Вест-Вилледж. Считая себя мягким и дружелюбным человеком, я был удивлен. «А ты перегибаешь палку!» — возразил я. Том всегда спрашивал официантов, как у них дела, или хвалил их рубашки, или отпускал шуточки по поводу меню. В то время это казалось мне интеллектуально нечестным. Неужели его действительно волновало, во что они были одеты? Разве он не пытается таким образом скрыть свой дискомфорт по поводу того, что он богаче человека, который его обслуживает? Искренне ли это?»
Смол-ток не относится ни к искреннему глубокому разговору, ни к фальшивой любезности. Это социальный ритуал, такой же как придержать дверь или сказать «доброе утро» соседу, даже если вы не считаете его особенно добрым.
Смол-ток в России
В России можно услышать фразу «стоит сделать небольшой смол-ток» или ее вариации. Эта метапозиция разрушает невеликую, но все-таки магию непринужденного разговора ни о чем. Мне кажется, общепринятого ритуала смол-тока у нас пока не сформировалось: мол, как и зачем «это» делать, не очень понятно, так что давайте просто сконцентрируемся на делах.
Предположу, что одно из самых распространенных мнений по поводу этого типа общения — оно якобы неискренне, фальшиво. Такой ритуал воспринимается как насилие над собой или вызывает тревожное ожидание скрытого мотива — если с тобой заговорили, возможно, человек чего-то хочет.
Я уверен, что это ничего не говорит о «природе людей», а только о наличии или отсутствии определенного элемента в воспитании или об особенности самого языка.
Существует мнение, что разные речевые культуры способствуют или препятствуют ведению смол-тока.
В частности, в английской речевой культуре меньше полярных базовых ценностей, чем в русской, и, по мнению исследовательницы Виктории Фениной, английский тяготеет в сторону континуальности, а русский — оппозитивности, то есть речевая практика первого предполагает развитие предыдущей фразы, а в русском — противопоставление.
Например, в Англии люди почти всегда готовы переброситься парой фраз о погоде, городе или о месте, откуда ты приехал, а в моем случае еще и о собаках, потому что я к ним неравнодушен. Меня иногда удивляло, как резко такие смол-токи заканчивались: когда я думал, что разговор только начинался, мой собеседник улыбался и шел дальше.
Если научиться вовремя останавливаться и не рассказывать историю своего рода, недостатков у смол-токов я не вижу, а достоинства есть. Одно из них — радость от непредвиденного, которую мы постепенно утрачиваем.
Замкнутая экономика потребления и непредвиденное
Распространение гаджетов сужает ситуации случайных разговоров, так как окружающие часто заняты своими смартфонами. Эпидемия COVID изменила стиль жизни — многие продолжают заказывать еду и товары удаленно, тем самым лишая себя случайных встреч и сужая пространство социального взаимодействия. Навык говорить ни о чем постепенно исчезает вместе с походами в магазин как необязательный и нарушающий границы.
Замкнутая экономика потребления (shut-in economy) снижает количество необязательного и случайного и меняет представление об общении, делая его актом потребления информации.
Цифровое потребление приучает к новому уровню контроля — мы общаемся с безопасными zoom-людьми, имея возможность при желании отключить камеру или звук; ставим видео на паузу, когда нужно отойти; меняем громкость на более комфортную. Общение с нецифровыми случайными людьми на улице не укладывается в эти привычки — таких собеседников нельзя выключить, поставить на паузу и подумать над ответом или промотать неинтересную часть.
Мне кажется, что мир без случайностей становится все более стерильным. Мир, в котором мы контролируем то, что с нами произойдет (даже в «случайном» Tinder пользователь задает параметры), неожиданно и незаметно лишает нас приятных вещей. Обладая множеством инструментов для получения удовольствий и повышения безопасности, современный человек одновременно дрейфует в ангедонию, неспособность получать радость от жизни.
Парадоксально, но сейчас все чаще от разговора с незнакомцем ожидают дискомфорта, а от одиночества — удовольствие. Люди готовы назвать много причин, почему разговор с незнакомцем окажется неприятным, но в реальности этого, скорее всего, не произойдет.
В исследовании Mistakenly Seeking Solitude авторы проверяли эту гипотезу, которая утверждает, что, избегая разговора с незнакомцем и проводя время в одиночестве, мы действительно испытываем больше удовольствия.
Пассажирам в автобусах и поездах предложили пообщаться с незнакомцем (первая группа) или побыть в одиночестве в течение всей поездки (вторая группа). Рекрутировали также третью группу путешественников, которых попросили оценить свои ожидаемые эмоции от каждого из вариантов — поговорить с незнакомцем или провести это время в одиночестве.
Участники третьей группы, которые только представляли участие в эксперименте, последовательно высоко оценили свои позитивные эмоции от путешествия в одиночестве и последовательно отрицательно — от потенциального разговора с кем-то. В реальности же те, кто пообщался с незнакомцем, были гораздо более довольны поездкой по сравнению с теми, кто путешествовал в одиночку.
То есть люди систематически неверно оценивают уровень дискомфорта от разговора с попутчиком и уровень удовольствия от поездки в одиночестве.
Участники ошибались не только в этом, но и относительно общей эмоциональной оценки — то, что должно было стать стрессом (разговор), стало удовольствием.
Шопенгауэр говорил, что нужно быть внимательным к разговорам с незнакомцами, ведь беседа с вами может стать для него последней. Добавлю, что такой разговор может также оказаться самым приятным, что случилось с нами за день. Необязательные и незапланированные смол-токи напоминают, как можно получать удовольствие от жизни, ведь ни к чему не обязывающие разговоры с незнакомцами, с одной стороны, создают ощущение общего социального пространства, с другой, дарят неожиданное и неконтролируемое удовольствие, которые мы начали забывать.
Другие статьи по теме:
Как цифровой фетишизм угрожает демократии? Насилие информации и общество усталости в философии Бьюнг-Чул Хана
«Сленг — отстой или норм тема?» Специалистка по доказательной лингвистике о речевых экспериментах и роли жаргона в языке
Этнография российской коммуналки: поведенческие коды и эмпатия локальных сообществ. Как и зачем наблюдать за соседями?
