Четыре раза объехав всю Россию за шесть лет, крымчанин Володя Горшков убедился в правильности выбранного им марксистского взгляда на устройство общества. Увлекшись «Капиталом» Маркса и Энгельса, он покинул антифашистскую субкультуру, к которой раньше принадлежал, выбрал путь коммуниста-кочевника и отправился путешествовать по необъятной стране — автостопом, гидростопом, иногда сплавляясь на байдарке и трясясь в вагоне товарного поезда с углем. Володя побывал в удаленных уголках России — на Алтае, Чукотке, во Владивостоке, Архангельске, Магадане и многих других городах, а также в бывших союзных республиках — Абхазии, Казахстане, Киргизии, в которых в последние годы усилились русофобские настроения. Там автостопщик пообщался с жителями и узнал, что их волнует и как они прощаются с советским прошлым.
Недавно путешественник в очередной раз пересек Россию, проехав из Севастополя в самый северный город страны — Певек. После 137-дневного тура Володи журналист Дэнни Кулинич встретился с ним и побеседовал о том, что сподвигло молодого крымчанина бросить хорошую работу и уехать в неизвестность, как он чуть не умер от голода и холода на Чукотке и восхищался северным сиянием в ледовой пустыне, сколько стоит пачка печенья в местностях, где туго с продуктами, чем настоящие путешественники отличаются от туристов и тревел-блогеров, как пахнет Москва, а как — вся остальная Россия и почему марксизм, по мнению Володи, — до сих пор актуальная идеология.
Двадцатитрехлетний крымчанин Володя Горшков выглядит гораздо старше и суровее своего возраста. Хмурый взгляд исподлобья, густая библейская бородища и минимальный уход за своей внешностью делают его идеальным ламберсексуалом. На теле набито много левацких тату, и одна из самых больших из них — на спине. Угрюмая бородатая троица — Маркс, Энгельс и Ленин — для Володи является предметом особой гордости. И это неудивительно, ведь он — марксист.
Однако несмотря на брутальность образа, коммунист-кочевник любит называть себя достаточно смешным прозвищем — «пучеглазый красавец».
С «красавцем» встречаюсь в тату-студии «Башенки». Днем ранее в ней состоялась лекция, посвященная его большому путешествию от Севастополя до Певека — самого северного города России, который находится на Чукотке. За 137 дней пучеглазый товарищ преодолел 15 290 километров при помощи автостопа, гидростопа (способ бесплатного путешествия на попутных судах) и сплава на байдарке. За время своего путешествия он сносил знаменитые магаданские «Драконы», чуть не сошел с ума от снега в сентябре и был заворожен северным сиянием. Впрочем, о своих приключениях и не только Володя лучше расскажет сам…
О скучной жизни, философии дороги и путешественниках-выскочках
— Намедни ты вернулся из путешествия длиною в четыре с половиной месяца и большую часть этого времени был вдали от цивилизации и ее благ. Сейчас ты — снова в мегаполисе. Скажи, от чего городского ты отвык и к чему адаптируешься снова?
От бешеной московской суеты. Есть суета провинции — медленная, тягучая, а есть именно столичная — настолько безумная, что не замечаешь течение времени. Разницу между ними видишь, когда перемещаешься постепенно по стране. Например, из деревни в провинцию или из провинции в столицу. Конечно, если ты живешь в Москве, какая-то сталинградская [волгоградская] суета покажется тебе просто смешной. Но я вернулся из таких мест, где населения — человек двести. И более того, вернулся на самолете — за один день из дикой тундры телепортировался в Москву. От такого ритма жизни у меня аж ноги подкосило.
— А еще?
Ну, обилие продуктов, разумеется. На Чукотке их выбор очень скудный, да и вообще вместо натуральных продуктов — суррогаты. Например, коровье молоко ты найдешь с трудом, а вот сухое — пожалуйста. Нередко попадается и просрочка. Но цены на нее, как и на всю еду, просто космические. Например, в одном магазинчике в Билибино я увидел, что просроченная на два с половиной года шоколадка стоила 100 рублей. Самые бюджетные крупы — 150. Коробка овсяного печенья в районе 800 рублей. И для Крайнего Севера такие цены приемлемы, а Билибино вообще самый дорогой для проживания город в России. При этом на Севере, думаю, в среднем 50 тысяч [рублей в месяц] люди зарабатывают.
Девятичасовая разница между Москвой и Чукоткой тоже дала о себе знать. Когда я писал сообщение друзьям на «большую землю», понимал, что, когда на Чукотке день, в какой-нибудь Москве — ночь. И высчитывал часы. Сейчас, когда мне отвечают сразу, — очень удивляюсь. А потом бью себя по лбу и вспоминаю: «Точно, я же в Москве!» Ну и самое жесткое на Чукотке для меня — климат. Меня, крымчанина, просто шокировало, что в сентябре уже лежал снег. Да даже не шокировало, а ломало. Если к отсутствию молока я мог привыкнуть, то от вечной мерзлоты я чуть не сошел с ума.
— Давай отмотаем назад. Расскажи, каким было первое путешествие и какой была твоя жизнь до него.
Я жил простую, скучную жизнь и вообще не выбирался за пределы Крыма. Однако в 2016 году у меня возникла нужда сгонять в Питер. Денег на билет, разумеется, не было. Тогда друзья рассказали мне про автостоп. Типа: палец поднял и поехал. И я решил попробовать. Нарисовал на листочке трассу М4 с городами и взял сумку, в которой я в студенческие годы таскал котлеты, побросал туда шмот на рандоме и поехал. Денег у меня было полтора рубля [1 500 рублей]. Доехал я где-то за два дня. Вполне нормально для расстояния в две с половиной тысячи километров.
— Рома Свечников в своем интервью Лёне Пашковскому признался, что его кругосветка длиною в три года была побегом. Бытовуха буквально вытолкнула его на дорогу. Скажи, а тебя на дорогу что-нибудь вытолкнуло?
Признаться, мне ничего не говорят эти имена. Я не наблюдаю за такими туристами. А если говорить про меня, то нет. У меня все было хорошо. Просто дело было в ощущениях, чувствах. Уже в Питере я конкретно осел и нашел достаточно неплохую работу в сфере производства металлоконструкций. Но моя жизнь там стала механичной: работа — дом, дом — работа. Меня это не устраивало. Тогда я стал перерабатывать свои эмоции, которые получил в дороге [когда ехал из Крыма в Петербург]. И ничего подобного я не испытывал в обычной жизни. Я чувствовал себя по-настоящему живым. Жрал гречку, засыпал под открытым небом, отдавал себя на волю случая… Тогда я сорвался, уволился с работы и поехал обратно в Крым, но уже с палаткой, спальником и с более ясным представлением о том, что такое дорога.
— А как ты понял, что тебе мало одного путешествия?
После первой поездки я просто понял, что тысяча километров — это как-то по-детски и мне нужно больше. Десять тысяч, двадцать тысяч в одну сторону… Меня интересовали не туристы, которые просто поехали в Хургаду жопу подрумянить, а серьезные люди: Дежнёв, Челюскин, Урванцев. Они вдохновляли меня на преодоление более больших расстояний.
— Короче, как спортивный интерес?
Да! Более того, когда в 2014 году Крым стал Россией, для меня открылись новые возможности. Я побывал в Абхазии, на Алтае, во Владивостоке и в некоторых союзных республиках. Не думаю, что я исследовал бы Россию, если бы Крым остался украинским, хотя кто знает. История не терпит сослагательного наклонения.
— Вернемся к другим путешественникам. Я знаю, что ты дружишь со многими из них. Например, Илья Мексиканец — твой хороший кореш. Скажи, есть ли в медийном пространстве комьюнити путешественников и есть ли среди них конкуренция?
Да, знаком с Мексиканцем, Бондаревым и еще с несколькими ребятами. Но за общей массой я не слежу. Мне неинтересно наблюдать за выскочками, которые заявляют, что они «объехали всю Россию», хотя просто на товарняках по Транссибу прокатились от Москвы до Владивостока. Даже я — человек, побывавший у черта на Чукотке, — не могу сказать, что я видел всю страну. Но про выскочек понятно, почему они это делают: аудитория, бабки. Меня же вдохновляют совершенно другие люди…
— Они из комьюнити?
Нет! Прикол в том, что они не входят в эту пресловутую тусовку. Сергей Ермаков — советский биолог. На своем YouTube-канале он выкладывает видео про свои многомесячные походы в тайгу. Еще Мария Галкина, путешественница советской школы, использующая двухскатные палатки и простое оборудование. Сергей Лекай тоже крутой. Он не ведет никаких каналов и лекции дает редко. Я, правда, помню исключение: когда Сергей пересек Берингов пролив на катамаране и его за это ФСБ начала прессовать, он дал большое интервью. Короче, все они — обычные люди. У них семьи, дети, работа… А расстояния, которые они преодолевают, просто поражают.
— А чем путешественник отличается от туриста?
Путешественник — это автономность, крутость маршрута и осознание того, зачем нужна дорога. Путешественник не привязан к датам и странствует в зависимости от ощущения завершенности своего пути. Он авантюрист. А у туриста нет духа. Турист, допустим, уезжает в отпуск на Камчатку в понедельник, а в воскресенье у него билет до Москвы домой. Он скован трудовым договором, офисной работой и сам себе не принадлежит.
О России, Советском Союзе и марксизме
— Как человек, объездивший всю Россию, что можешь сказать о различиях и сходствах людей одной страны? Да и вообще, какая она — Россия?
Очень разная. Например, пусть Чукотка суровый и бедный край, но вероятность наткнуться на удивительного человека там гораздо больше, чем в Москве. Простой охотник, идущий в недельный поход, может быть гораздо интереснее офисного планктона, который и сказать толком ничего не может. Если Москва пахнет деньгами, то Россия пахнет мазутом и водкой. Бедностью пахнет. Это, конечно, большая проблема.
— Ты побывал в Казахстане, Киргизии, Абхазии — территориях, некогда бывших с Россией в одном государстве. Скажи, насколько сейчас это ближнее зарубежье является русским? По культуре, языку и ориентации на соседа.
Вообще нерусским. С распада Союза все националистические движения подняли голову, и сейчас от всего советского-русского наследия избавляются. Не сказать, что в том же Казахстане русских не любят, но напряжение в воздухе чувствуется. Там переименовывают улицы и запрещают говорить на русском языке.
— А что волнует простых людей? Не только в Казахстане, но и в той же Киргизии?
Практически то же самое, что и русских: развал и безработица, которые пришли после 1990-х годов. Истории идентичные. Если ты спросишь любого жителя старше 45 лет, он тебе расскажет, что при коммунистах были заводы, колхозы… Потом СССР развалился, и все покатилось в тартарары. У молодежи в провинции нет никаких перспектив для развития, все уезжают в большие города. Оставшиеся же спились или сторчались. Но если говорить подробнее про Казахстан, то там с этим все гораздо лучше. Прежде всего в плане рабочей борьбы. Там создают много настоящих профсоюзов, нефтяники бастуют чуть ли не в каждом городе. В России же, к сожалению, таких успехов нет.
— Как ты относишься к идее вхождения Северного Казахстана в состав России по аналогии с Крымом?
Он России не нужен. В XXI веке спор вокруг любой территории носит сугубо политический характер. Северный Казахстан никаких преимуществ в геополитике России не даст.
— Давай тогда остановимся на политике подробнее. Расскажи, как сформировались твои марксистские убеждения и как реальность, с которой ты сталкивался в путешествиях, влияла на них?
— Ты не считаешь, что марксизм слишком устарел для современных реалий? Просто ты сильно идеализируешь Советский Союз и прошлое, в котором ты никогда не жил…
Марксизм в принципе не может быть консервативным — это достаточно живая идеология. К СССР я отношусь двояко. Во-первых, это опыт, который современные марксисты должны перерабатывать. Хороший или плохой — неважно. Плюсов в Союзе было значительно больше.
— Например?
Прежде всего впервые был реализован опыт построения социалистического государства на основе системы Советов. Я, как марксист, ценю этот первый опыт советской власти, пусть в нем и было много ошибок.
— И какие же они?
Например, форсированное раскулачивание. До 1927 года с кулаками пытались заигрывать, но потом Сталин решил их всех разъебать. Это привело ко многим жертвам, оправданным или нет — непонятно. Можно, конечно, было их избежать, но чего уж поделать. История не терпит сослагательных наклонений. Случилось как случилось.
О криповых и волшебных моментах, крымской душе и бытовухе
— Какие у тебя были самые криповые моменты в дороге?
Чего-то сложного и чрезвычайно плохого у меня не происходило. Наверное, тут вопрос моей готовности к путешествию. В силу того что я материально и, главное, морально был готов к дороге, у меня чего-то пиздецового не происходило. Для людей неподготовленных ночь в палатке у обочины — целое событие. А для меня одиночная поездка в вагоне с углем сквозь безлюдную тундру — рутина.
— А хорошие моменты?
Северное сияние на Чукотке. В сентябре я чуть не одичал от морозов. Даже сорвался и стал есть рыбу с мясом. Уж больно тяжело там было. И тут я вижу северное сияние. Это было просто потрясающе. Сильно мне облегчило душу.
— А почему сорвался и стал есть мясо и рыбу?
Ну потому что на Крайнем Севере есть больше нечего. Овощей с фруктами там не напасешься, а вегетарианской и веганской еды по типу соевого мяса вообще нет. Инфраструктура для немясоедов выстроена только в крупных городах — в глуши практиковать что-то подобное практически невозможно.
— Что ты переосмыслил после последнего путешествия?
Я понял, что не смогу жить на Крайнем Севере. Если до этой поездки на Чукотку я вдохновлялся Челюскиным, Дежнёвым и думал, что смогу жить в этих отдаленных местах, то после снега в сентябре моя крымская душа этого не выдержала, и я понял, что не вывезу. По крайней мере пока что.
— Давай теперь о бытовой стороне вопроса. Какими сервисами ты пользуешься? Что ты делаешь, когда у тебя кончаются деньги?
В больших городах я пользуюсь 2ГИС и считаю его очень удобным: он показывает ближайшие магазины, расписание общественного транспорта и прочие штуки. Вне города стараюсь не пользоваться никакими сервисами. То есть я заочно знаю про все дороги конкретного региона. Лесовозные, тундровые, летние, зимние… Исключение, наверное, случилось только в этом году, когда мне нужны были карты для сплава по реке. В сервисе nakarte.me очень много полезной информации: показаны вымершие поселки, реки и дороги, которых нет в обычном сервисе и в помине.
Если говорить про деньги, то все просто. Изначально я выхожу с конкретной суммой — обычно это до десяти тысяч рублей. Когда они заканчиваются, я прошу своих подписчиков помочь мне копеечкой. При условии, что трачу я в день 150–200 рублей, обычно донатов хватает. Если их перестает хватать, ищу работу уже по душе и интересу, чаще всего просто рассказывая о своей потребности попутчикам. Благодаря этому я нашел работу матросом, сносил «Драконы» в Магадане, строил бани… На Чукотке, когда меня подбрасывал один дальнобой, я рассказал ему, что мне нужны деньги на самолет до Москвы. Он предложил купить мне билет до столицы в обмен на побелку его гаража. За две недели я с этим управился, чем и обеспечил себе дорогу до столицы.
— Что ты хочешь сказать людям, которые хотят путешествовать, как ты, но при этом боятся начать?
Не бойтесь, а чего бояться? Что вас убьют, изнасилуют или помрете с голоду? Конечно, это теоретически может произойти, но гораздо опаснее оставаться дома, где вам точно обеспечено бесцельное существование. Да, никогда ни к чему нельзя быть готовым до конца, но надо преодолевать страх и просто ехать, а в процессе ты поймешь, нужно тебе путешествовать или нет.
