Профессия: эмигрант

«Профессия: эмигрант» — поэтический сборник Григория Мильштейна с тревожными и горькими размышлениями об одиночестве и поисках себя. Герой сталкивается с собственной уязвимостью, тяготами зависимостей и тоской из-за потерянных связей. Каждый день — борьба за смысл, каждый шаг — напоминание о прошлом.

***

с похмелья
выйти
на тверскую
упасть на плитку
мордой вниз
ой как хотел я жизнь такую
но у меня
другая жизнь

***

когда ты позвонила, я поймал
носочком краешек табуреточки, а гвоздик переломился
и веревочка легла на плечики, мой трамал
упал с тумбочки — ну блять, думаю, опять не выпилился
если в двадцать один ты не был на подоконнике или рельсах
или, вот, с канатиком под кадык
значит — у тебя не было детства
и вообще, не суициднулся — не мужик

это моя позиция; отвечаю тебе в расфокусе
ты такая — ну что, обсудим, где чья вина
блин, дорогая, ты читала вообще новости
точнее, мои стихи, в новостях-то одна война
а у меня зарифмовано гладко и все по полочкам
простил, извинился, короче, никто не забыт

ты мне талдычишь снова, что я сволочь
пишу одинаково — все разрыв и всегда навзрыд
окей, признаю — мелковато скроено
а что мне делать, вокруг гротеск и со мной не те
я огромный мамонт на водопое
вдохновения, что разлито в твоей инсте

ты говоришь — все можно начать сначала
надо только поговорить, расставить эмоции по местам
а у меня сломанный гвоздь в стене и биполярочкой укачало
на шее от веревочки синяя борозда
но давай начнем, повторим, я готов приехать
будем базарить о чувствах не отличая закат/рассвет
время и расстояние для любовников не помеха
главное, чтоб я повеситься не успел

***

профессия — эмигрант, и это, вообще-то, сложно
или скины замочат, или случайно смоет
средиземное море, нас разделив с тобою
и мы навсегда растаем, как копеечное мороженое

место жительства — одиночество, и это, вообще-то, страшно
встанешь с кровати, заваришь турецкий кофе
чтобы в помятой памяти мучить забытый профиль
сегодняшний день такой, и точно такой вчерашний

тип личности — созависимый, и это, вообще-то, скучно
не заторчишь на ком-нибудь, значит — почти пропал
я подполковник килгор, мне нужен с утра напалм
иначе возьму и сам себя в хлам замучаю

выход — поездка в небо, и это, вообще-то, лучше
навещу общажную девочку, что выпала из окна
в том феврале, когда началась война
а она забежала ко мне, попрощалась на всякий случай

***

по сибирскому перелеску к надгробью летова
с тремя кривыми семерками на бутылке
плелись вперемешку в общем-то фиолетово
чьи-то успехи погоны чужие филки
когда разливалось горючее полнолуние
выли надравшись стройным алтарным стадом
маршем вдоль волги-матери ну, а хули нам
смотрелись наверное злым пионеротрядом
сквозь эрмитаж по невскому до москвы-реки
сны бороздили дерганые ненужные
а вообще мы законченые истерики
в край безрамочные, но дружные
просто сгорали мухами ненавязчиво
в тропы втекали топленым оловом
в бутылочку начинали сыграли в ящик
раздевали любимых сами остались голыми
стоим теперь в поле курим на пересадочной
вагон-ресторан нам родиной домом матерью
в легких чернеют пятнышки там осадочек
чертим маршруты на белой скатерти
чем дальше тем хардкорнее приключения
строже бармены больше заплат на обуви
дрожим вдоль дороги выжившими растениями
воздух горчит от пыли, но мы распробуем

***

милая, был на выборах — твое имя не значилось в бюллетене
я дописал и поставил галочку, как ответственный гражданин
у тебя строевая повадка, характер сплошной метели
и глаза красно-карие, значит — так победим
а в очереди к участку толпились дети:
разноцветные кофточки, кеды и джинсы клеш
бумагу плакатов клевал несчастливый ветер
если ты нас увидишь — ты нас поймешь
юность электората — твоя пехота
пересохшие губы устали просить воды
в желудках не злоба кипит, а рвота
дай команду — мы крепко сомкнем ряды
но пока ты в нью-йорке, тбилиси, париже, праге
ходишь кофейнями, читаешь le monde и vogue
мечешься на ветру, как чужие флаги
под утро срываешь колготки с уставших ног
работаешь в черных кухнях, ладони раня
не зная, что очень скоро, согнав тоску
ты сложишь белье и платья в армейский ранец
и вместе с нами двинешься на москву