Культовая ленинградская панк-группа «Отдел самоискоренения» после почти тридцатилетнего молчания возобновила творческую деятельность. Владимир Айгистов, лидер московской группы «Панк-фракция Красных Бригад», узнал у Федора Лаврова, вокалиста «Отдела самоискоренения», как связаны общественно-политическая обстановка в современной России и возвращение группы на сцену. Интервью было взято 24 октября 2015 года.
— Привет, Федя. В первую очередь хотел сказать, что очень рад: ваша группа возобновила творческую жизнь, как успел прочитать, спустя 30 лет с официального запрета КГБ. Расскажи, что это за ощущения — играть те старые песни сейчас: злободневность песен сохраняется или что-то утеряно? Вообще песни про конкретных людей и даты важнее, чем что-то отстраненное, или нет?
«Отдел самоискоренения» возродился из пепла в 2014-м благодаря реакции, вызванной релизом записей ОС, которые удалось сохранить. В 2013-м я достал все пленки, оцифровал треки, сделал ремастеринг и залил все это в интернет. Тут же на меня вышли два DIY лейбла. «ВДВ Рекордс» («Войны для воинов») из Питера предложили издать семидюймовый винил с тремя самыми главными хитами ОС 1984 года. А московское издательство «Сияние» выпустило полную антологию «АНТИВСЁ» на двух CD. Изголодавшийся по тру-панку народ стал мне активно писать, как это было круто, как это было смело и что неплохо бы это возродить. Потом я познакомился с двумя американцами, Алексом Хербертом и Томми Дином, которые пишут книгу о советско-российском панк-движении. И к их приезду я собрал состав ОС из музыкантов, игравших в ленпанк-группах (ленинградских. — В.А.) в 80-х. Мы сыграли самый первый живой концерт ОС в легендарной «Камчатке» в Питере. Мы орали старые песни около часа. Пели все вместе. И олдовые панки: пришел Сантер из БП («Бригадный подряд». — В.А.)), Тося — их бывший менеджер и автор песен, и члены рок-клуба (Андрей Бурлака например). И молодые панки, скажем, например из Прибалтики. И американцы, которые тоже уже выучили нехитрые припевы. Старые песни ОС полны энергии и юношеского нигилизма. Мне не стыдно за них. А моим старым друзьям они возвращают детство. Конкретные даты и имена — это всего лишь эпический климакс холодной войны и лидеры двух стран, Америки и СССР, Рейган и Андропов, ставшие символом тупого противостояния и военной угрозы. А что, разве что-то поменялось с тех пор?
— В документальном сериале «Рожденные в СССР», где вы выступали в этом (2015) году, звучали преимущественно старые песни. Как говорили другие участники группы, вы стали сочинять новые треки, соответствующие нашему времени. Это только тексты на старые мотивы или полноценные песни?
Россия ввязалась в войну с Украиной. Более глупого, недальновидного и убийственного для будущего страны политического поступка невозможно представить. Вместо того чтобы последовать примеру Украины, скинувшей выеденную молью шкуру советского прошлого, российский народ в массе своей поддержал свою олигархическую верхушку. Вместо покаяния за репрессии и геноцид российского народа со стороны спецслужб, которое могло бы вывести всю нацию на новый рубеж развития, страна смело шагнула в омут своего гнилого прошлого, вдохнула самого дремучего дурмана, и привиделась стране ее державность, ее увядшая имперскость. В 2014 году меня ужаснула перспектива того, что может последовать за военными акциями, которые секретно проводятся в стране моих друзей, за безбрежной ложью пропаганды, обрушившейся на слабые умы. Весь народ раскололся на два лагеря. И среди моих друзей было немало тех, с кем я безуспешно пытался спорить. Более мерзкую вещь, когда-либо сотворенную со своим народом, трудно представить. Страшнее только Холокост и ГУЛАГ. Геноцид народа России не просто не закончился, он активно продолжается. В 2014-м я начал сочинять и записывать новые песни. А когда в феврале 2015 был застрелен Немцов, я в ночь после убийства спешно закончил сведение и выложил целый альбом, назвав его «ОС ЗЛА». Название это придумал Гоша, бывший басист «Народного ополчения», который играл с ОС в «Камчатке». Все треки я записал сам, мне некогда было готовить музыкантов к записи. В состав ОС к концу 2014-го вступили московские панки Григорий Ениосов (The Cavestompers) и Антон Образина (Jars). Я никого никогда не приглашал в группу специально, в ОС приходят все самостоятельно, по убеждениям. И состав может меняться в любой момент. Так вот, «ОС ЗЛА» получился очень злым, я реально был зол от того, что ничего не могу изменить.
— Для панк-рок-групп характерны агрессия и злость, но в жизни часто оказывается, что панк-артисты сами по себе довольно скромные и предупредительные люди — куда более уравновешенные, чем поп-звезды, нередко попадающие в громкие судебные скандалы или просто уличаемые в мелких мерзостях. Ты согласен с этим? Если да, то какова твоя точка зрения, почему так получается?
Я уравновешен, но врезать за хамство могу легко. Изо всех мерзостей, присущих человеку, меньше всего я выношу хамство. В это понимание входит и хамство со сцены, со стороны панков это тоже встречается нередко. Хотя я не удивляюсь, когда действительно скромные и зажатые ребята нуждаются в некоем выплеске агрессии и хамства, для чего они и приходят на панк-концерты. Панк-рок — это очень эмоциональная вещь, близкая к агрессивному спорту, драке. Эстрада — совсем другое дело. Это дикий труд, при котором ты не просто должен работать тяжело, ты должен продавать себя, свое тело и душу. Эстрада — как политика. Это тоже по-своему тяжело, и можно понять психические срывы людей, погрязших в поп-проституции. Борьба за рейтинги, ротации, славу крадет у них драгоценное время и силы, которые они могли бы потратить на себя, своих любимых и близких. Опять же, деньги убивают все живое.
— Как часто вы давали концерты в 80-х годах до запрещения группы? Какая публика в основном присутствовала на концертах? Нравилась ли вам аудитория и ее реакция, или ждали большего? Вы действовали с целью изменить политическую обстановку или просто выражали свою точку зрения?
Мы вообще не давали концертов. ОС успели запретить в 1984-м, вызвали меня в КГБ и заставили подписать бумагу, что я больше не буду творить ничего, подобного ОС. «Народное ополчение» вступило в рок-клуб в 1987-м, уже без меня. С этого года они и начали выступать. А до этого, в начале 80-х, был только один квартирник, на котором мы играли все вместе: я, Саша Рикошет, Андрей Свин… Звук был дерьмо, ничего не слышно, в итоге мы перешли с акустической гитарой на кухню. Десяток панков-друзей. Шум-гам, блочная девятиэтажка в Купчино. Хорошо, что ментов нам тогда не вызвали. Просто хотели пошуметь для друзей. С моей анархо-антивоенной позицией тогда никто не соглашался. Даже Алекс Оголтелый, который стебался в песнях про Брежнева, не хотел петь про Рейгана и Андропова (песня «Военная монархия». — В.А.). Поэтому я и стал записи делать в основном один.
— Можешь ли ты сказать, на кого ориентирован панк-рок сейчас? Сохраняет ли он протестный потенциал? В романе Эмиля Золя «Париж» описывалась сцена, в которой представители богатых сословий специально приходили на разные представления, где их высмеивали на все лады; вообще зачастую богачи интересуются чем-то таким смертоносным для их культурных рамок. Я тоже сталкивался с таким. Не самое лучшее занятие в жизни — развлекать толстосумов. Что ты думаешь по этому поводу?
На Guns And Roses ходил «офисный планктон», по тем же причинам. Мир устроен так, что рабский труд сейчас не выглядит грязным и тяжелым. Рабы ходят в белых воротничках, ездят на дорогих тачках, соблюдают статус. И чтобы оторваться, им нужны смертельные бои в яме. А это если не реальные бои, то рок- и панк-концерты. Есть еще одна категория людей, особенно она круто проявляется в России, — это разбогатевшие мажоры, которые когда-то слушали пластинки. Они, может, даже и играли в подростковом клубе, а в 90-х издавали кассеты с отечественными рокерами. Но вряд ли они пойдут на современный панк-рок. А если услышат «ОС ЗЛА» и узнают в нем себя, им будет, скорее всего, пофиг. Они очень полагаются на охрану, которая за ними ездит. И боятся больше всего на свете не народного гнева, а внутренних разборок, утраты авторитета, влияния. Или боятся, что их сольют. А сливать у нас умеют в самый неожиданный момент.
— В одной дискуссии левой интеллигенции натолкнулся на фразу, что панки не создают политическую ситуацию, а являются чем-то вроде планктона, реагирующего на всплески политизации. Какие же культурные явления тогда претендуют на создание этих всплесков политизации? Если таких нет, то как ты думаешь — было ли это высказывание не более чем оскорблением панков, чьи альбомы и коммуны формируют антибуржуазные нравы и поддерживают всеми силами достоинство представителей низовых сословий вот уже десятилетиями?
ОС всегда был проводником идей. Сумматором и ретранслятором. Мы не отличались умом, когда начали свой троллинг советской власти. Есть много мелочей, много вещей, которыми можно объяснить или оправдать возникающие события. Множество интересов сталкивается ежедневно. Мир вокруг нас клокочет и бурлит, не всегда это видно, но важно всегда стараться иметь полную картину перед собой. Мы не можем сегодня представлять себя обособленно от всего мира. Это одна маленькая планета. Очень часто хочется вмешаться, и почти всегда это просто невозможно. Советский народ был инертен и вял. Прошедшие в 90-х революции обернулись колоссальным обманом, и та прослойка, которая хотела изменений, потеряла веру. Сейчас можно утверждать, что ничто, кроме голода, не сможет поднять этот народ и вывести его на улицы. Никакой панк-рок, никакая агитация не сдвинут этот труп. Все, что мы имеем, это меньшинство, которое не перестает удивляться и задавать вопросы. Психологический портрет большинства — это умственно отсталый субъект, не поддающийся ни образованию, ни воспитанию.
— Есть ли запретные темы для панк-песен? Отказывался ли ты от каких-то строчек или четверостиший, тебе нравившихся, потому что они вдруг показались тебе «слишком»?
Хамство — это единственная вещь, которую я не пропускаю. Нельзя выйти к людям и сказать им, чтобы они сосали мой член. Я не гопник-рэпер, меня не подрезал дебил на дороге, я вышел сказать то, что наболело. Я могу сделать это очень грубо. Многие вещи без мата вообще не сказать. Но я не хочу быть посланным на… и никого лично не посылаю. Все темы сегодняшнего дня — религия, коррупция, рабский труд, тупая власть, война, ватничество, гейская белиберда, само хамство — все достойно творчества. Это — наша жизнь, мы живем в этом дерьме.
— Какие группы вдохновляли в 80-е и какие — сейчас (из современников), если такие есть, и как они соотносятся?
Public Image Ltd, больше всех и в первую очередь. Ну, понятно, что мерзкий голос Роттена и его тексты времен Sex Pistols — тоже. Хотя музыкально я предпочитал The Clash, и особенно боготворил их тройник Sandinista. Мне нравился даб. Мне нравился панк'77, битлы-Buzzcocks, Boomtown Rats, битлы-Ramones, они все были очень музыкальны. Но интереснее всех, с точки зрения новаторства, были PIL. К тому же я всегда был фаном Майлса Дэвиса. Его подход к сочинительству я прививал в своих группах. Джем и импровизации были основой записей на моей студии. Скучно играть все время одинаково. В то время казалось, что музыка может изменить мир. Тогда музыка изобреталась и менялась сама. Сейчас все доступно, с программами любой может делать дома все, что захочет. Проблема идей и переизбыток продукции. Я не против того, что лейблы и индустрия загнулись с приходом интернета. Да пофиг, музыка — это народное творчество. И хорошо, что всех уже тошнит от концертов и клубов. Надо делать что-то новое, выходить за рамки.
— Считаешь ли ты справедливым утверждение о музыкальной индифферентности низов? Об их нацеленности на что-то телемодное, «музон для расслабухи»? Считаешь ли ты, что рабочий класс предпочтет шансон, бардовскую песню, русский рок и поп-музыку панк-року?
Я считаю справедливым утверждение вообще об индифферентности низов, музыкальной или социально-политической. Тут и спорить не о чем, оглянись кругом! «Телевизор мне природу заменил»…
— Расскажи, пожалуйста, о возникновении одновременно двух групп — «Отдел самоискоренения» и «Народное ополчение». Была ли причина в идеологических разногласиях между тобой и Алексом Строгачевым, или же просто так удобнее было каждому акцентированно заниматься своими песнями?
Мне всегда нравилась разнообразная музыка. Алекс принес с собой ска-панк, панк-буги и авангардную акустику. Я же хотел делать панк, пост-панк, панк-джаз. К тому же мы оба хотели петь свои тексты. У обоих были придуманы названия. И мы оба искали составы. Так и получилось две группы. Никаких разногласий у нас вообще не было, мы оба были открыты к экспериментам и творчеству друг друга. Единственное, что нас отличало и в итоге разобщило, это был алкоголь. Я не пил категорически.
— Ты наверняка знаком со многими музыкантами, снискавшими себе всероссийскую славу. В чем, по-твоему, секрет популярности таких групп, как «Кино» или «Алиса»? Можно ли сказать, что это результат продюсерской работы, или нет?
Рок-клуб сделал их всех звездами. Мало групп, возникших после рок-клуба, которые достигли бы настолько культового статуса, как эти группы 80-х. Вообще тогда рок-музыка имела колоссальное значение. Это был язык бунта. Начиная с 1987-го все называли себя панками. Любой концерт ленинградского рок-клуба в любом городе собирал всю молодежь, какая только там жила. Причем неважно, кто был на афише — «Кино», «Телевизор», «Нате!» или «Народное ополчение». За тур от Питера до Камчатки можно было заработать на квартиру, ну, если не бухать так, как они умели. Это была народная слава и любовь. А она у нас в России никогда не умирает. Я записывался на студии «ДДТ», репетировал на их точке. Мои музыканты играют в «Алисе», «ДДТ», но я не знаком с Кинчевым и Шевчуком. Однажды мы играли на какой-то презентации в Москве в 1997-м, это была моя группа Begemot. Пафосное место, столики, народ нарядный. Серьга (Сергей Галанин. — В.А.) от столика повернулся к сцене. Кушнир (из журнала «Контр-культура». — В.А.) под песню ОС «Битничек» отплясывает. Потом проходит много лет, мы уже распались, и Леша Рыбин (основатель «Кино») рассказывает, что в зале был Макаревич. Он своим спутникам сказал, что не знал, что в России есть подобная музыка и изъявил желание, чтобы мы разогревали «Машину времени». И почему, угадай, никто нам это не донес? Идиотские времена были… И люди тоже…
— Следишь ли ты сейчас за политическими событиями? Каким ты видел будущее в годы перестройки?
Мы все хотели, чтобы Россия стала частью всего мира. К этому все и шло. Но тупое, недалекое руководство страны, которое комплексовало из-за незнания языков и вообще из-за своей серости, не допустило полного культурного слияния. Все, на что они смогли решиться, это все эти контракты и соглашения, по которым страна проигрывала, а выгода доставалась только лично единицам. Все эти выплаты долгов, передача урана… Я даже не хочу вдаваться в детали, и не слежу я за ними. За столько лет было украдено столько, что еще столько же лет понадобилось бы, чтобы весь масштаб оценить. Я очень следил за событиями прошлого года. Потом я понял, что переживания по всем этим поводам отнимают у меня слишком много времени, и энергия, которую я готов отдавать, уходит не в ту сторону. В какие-то моменты мне хотелось закрыть ОС, потому что эта группа символизировала для меня протест и борьбу против системы. Потом я нашел пути адаптации ОС к моим музыкальным потребностям. Я по-прежнему собираюсь использовать ОС в качестве рупора протестных настроений. Но в мире существует множество вещей, которые меня интересуют даже больше, чем современная история.
— Расскажи, пожалуйста, о любимых книгах, как вообще относишься к внемузыкальным проявлениям культуры, что нравится, что не нравится?
Я вообще мало читаю. Мне не нравилось читать с детства, хотя я, как выясняется, очень много прочел. У меня мозг так устроен, что я не помню даты, имена, сюжеты. Все оседает в подкорке в виде ассоциаций. Все, что я увидел, услышал, прочел, узнал, влияет на то, что я делаю. Но я никогда не могу сказать, почему, что и как конкретно. Я смотрю кино, сейчас это проще, чем читать, а по сути, то же самое. Есть такой Black List, перечень хороших сценариев. Мы там пересмотрели почти все фильмы. После того, что я видел за последние годы, я понимаю, что больше всего в кино меня интересует сценарий. Как в женщине — ее ум. Но, учтите, как и в женщине, — не заумь, а просто интересный, неглупый сценарий, внимательный к деталям. Абсолютно то же самое я могу соотнести с современным искусством, которое мне кажется порой более прогрессивным жанром, чем музыка, литература или даже кино.
— Были ли другие чрезвычайно радикальные группы в ваше время, которые канули в Лету? Попадали ли вообще в поле вашего зрения панк-группы, играющие на высоком уровне мастерства, если можно так выразиться?
Не было никого вокруг, кто бы делал то, что мы начали. Я никого не знал. Позже я узнал о разгоне и аресте участников лево-анархистской группы в Ленинграде в конце 70-х, когда я еще в школе учился. А когда мы стали писать и играть, об этом уже молчали в страхе. Неудивительно, что нами так плотно и сразу же занялись спецслужбы. Нельзя сказать, что мы не ожидали их реакции. О КГБ знали все. И признаки стукачества и слежки ощущались уже в 1983-м. Но мы были слишком молоды, чтобы всерьез задумываться над последствиями. Мне казалось, что иметь возможность высказать свое мнение до того, как тебе зажали рот, важнее страха за себя. Потом, правда, мне было реально страшно. А насчет панк-групп, да все тогда играли ужасно. И мне еще и поэтому приходилось записываться самостоятельно, что никто толком не мог выучить и сыграть больше трех аккордов.
— Чем был заполнен в творческом плане тридцатилетний перерыв для ОС? Что происходило в это время? Как относишься к панк-героям 90-х, к «Гражданской обороне» и прочим?
В 1987-м я увидел вокруг себя толпы панков и сказал себе: все, хватит! Мне нравился «Hysteria» Def Leppard, Motörhead, AC/DC, Morbid Angel, Discharge, Minor Threat, Сьюзи (вокалистка группы Siouxsie and the Banshees. — В.А.), Адам Ант (вокалист группы Adam And The Ants. — В.А.), Нина Хаген, мне нравился ранний хип-хоп, только завезенный в Россию, мне нравился фанк, а мой любимый Public Image переродился в совсем новую волну танцевальной музыки. И я категорически не воспринимал ничего отечественного. Даже хорошо играющие группы казались вторичными. Мне хотелось петь на английском, и я начал его изучать. В 1990-м я наконец попал за границу — в первый раз. Это полностью изменило мое сознание. Моя группа Somnambula играла фанк-метал, мы любили Living Colour, Принса и Майлса Дэвиса. В 1995-м я во время гастролей Мариинского театра остался в Париже. Демо-кассета Somnambula понравилась чуваку с Virgin, он попросил меня переписать материал. Было очевидно, что все это дело займет кучу времени. И неизвестно, в какой момент я смогу легализоваться там. Моя тогдашняя жена просила, чтобы я вернулся и занялся детьми. Так в 1996-м в Питере появилось indie punk трио Begemot. С четырьмя отличными альбомами, кучей долгов, разосравшись, мы распались в 2001-м. И я начал сольную карьеру, как Feddy. Писал музыку для кино и ТВ, стал активно работать как саунд-продюсер. Работал даже с «На-На» и Бари Алибасовым (тут можно поржать в голос!). В 2006-м на год собрал Begemot и понял, что группа навсегда умерла. Тогда собрал состав, чтобы играть только что записанный альбом Feddy «Futuristic Figure». Это было очень веселое время в Питере. Мы играли свой рок-н-рейв для самых небывалых фриков! В 2014-м возродился ОС. И совсем недавно я неожиданно стал вокалистом еще одной группы. Winnie Fuzz играют тяжелый музон на сильно зафуззованных гитарах. Я записывал их на студии, проникся музыкой и предложил написать тексты и спеть. Получилось очень круто, такой стоунер-панк с уклоном в этнику.
С олдскульными панками у меня сложные отношения. Я много интересного пережил в стороне от них. Я вообще очень многих пережил. В 2015-м я затеял проект по восстановлению пленок «Народного ополчения», начал сбор средств. Из олдовых только Клэш из московского «Чудо-юдо» и питерский Антон Соя (БП) откликнулись. Проект в основном поддержали молодые. Я сейчас работаю над ремастерингом пленок, это огромная работа. Но надо закрыть этот гештальт навсегда.
— Очень рад за тебя, годы никак не повлияли на энергичность молодости, просто восхищен. Очень насущный вопрос самосохранения: в чем секрет?
— Не надо бухать. Причем не надо с самого начала! Спорт калечит вообще-то. У меня сломана ключица и выбит мениск. Но зато спорт — это жуткий кайф! Велик, лыжи, плавание… Никогда ничем не занимался всерьез, но надолго зафанател от лыж, например. Я вырос на Токсовских горушках.
— В вашем новом альбоме «ОС ЗЛА» в одной из песен поется:
Призрак коммунизма
И имперский дух
Все еще не изгнан,
Чешется в заду.
Считаешь ли ты, что современная ситуация — действительно следствие СССР, или она обусловлена всемирной победой неолиберализма? По-твоему, коммунизм и империализм — явления одного поядка? И какая форма общества тебе кажется более правильной?
Социализм в СССР оказался продолжением царского империализма и таким же бестолковым проектом, как и правление Николая Второго. При нем же власть фактически перешла в руки спецслужб, при Сталине она в их руках укрепилась и навсегда осталась. Ельцин сделал попытку прикрыть эту лавочку, а затем сам же отыграл назад. Здесь нет и не было ни сном ни духом никаких идей социального равенства. Вся борьба, которую развернули на территории России большевики, была всего лишь борьбой за власть. Идею построения нового коммунистического общества использовали как лозунг, для одурачивания народа. Так же, как и идею величия СССР, а теперь и всей России. Мы едим колбасу, дверь хаты перекосилась, зарплату не дают, на дороге лужи по пояс, но зато мы — великая держава! Эту страну строили иностранцы. Екатерина Вторая приглашала сюда лучших людей из Европы, и сама она была европейкой. Русская аристократия могла только кутить и морды бить. Но слава Екатерины, когда-то сделавшей Россию великой империей, не дает спать амбициям.
Ситуация, возникшая сейчас, является следствием поведения недостаточно образованного советского человека (обобщим этот образ, хотя его можно применить к вполне конкретным личностям). Нагруженного комплексами, связанными с его дворовым происхождением, карьерой прислуги при других амбициозных личностях. Обладающего тем не менее рычагами психологического воздействия на других, простыми навыками шантажа и провокации, свойственными единственной более-менее изученной профессии. Простого советского человека, которого при всех его возможностях и средствах, никогда не примет мировое сообщество. Потому что нет в нем масштаба личности (или хотя бы харизмы Гагарина например), который мог бы перекрыть все его недостатки, нет в нем достаточной совести и смелости для принятия важных решений. Потому что, образно и его же языком говоря, «родился он в коммуналке и всю жизнь из нее силился вырваться», да так и несет эту коммуналку в себе.
Вера в то, что когда-нибудь у нас будет хорошо, всегда держала этот великий народ в тонусе. Нас так учили в школе. Я настолько впитал эту уверенность, что в самые тяжелые моменты жизни верил, что в какой-то момент все может измениться, нужно только потерпеть и дождаться. И не отчаиваться, не останавливаться, не бухать, а продолжать самосовершенствоваться. Если тебе не нравится мир вокруг тебя, измени себя. Начни меняться сам, и если не сам мир, то твое отношение к нему изменится.
Мне не нравится мир. Мне не нравятся формы товарно-денежных отношений. Мне кажется, что слишком многое уже в мире безнадежно устарело. Взять хотя бы религию — да сколько можно уже! Не нужно быть семи пядей во лбу, нужно лишь немного уважать себя, чтобы понять, что тебя используют, тебя погружают в нужное состояние — наркотиками, пропагандой, страхом войны, религией. Мир топчется на месте, вытаптывая вокруг себя тесную и маленькую землю. И если те, кому сейчас жить легко и хорошо, думают, что это надолго, они ошибаются. Все может очень быстро закончиться.
Для нашей страны, например, очередным массовым исходом. Созданием огромного гетто, обнесенного колючей проволокой. Те, кто останутся, найдут себя в привычном амплуа: рабы и надсмотрщики, занятые добиванием ресурсов нефти и газа.
Высшая идея русского патриотизма всегда состояла не в защите полицейского государства, а в сохранении русской культуры. О ней пора в очередной раз задуматься.
