В эссе об идеологии современной России историк Мария Третьякова объясняет, на чем построена информационная стратегия российской пропаганды, в чем разница между историей и исторической памятью, из-за чего появляется отчуждение между властью и обществом и в чем заключается парадокс российской современности.
Мы привыкли измерять нашу жизнь в часах, днях, годах. Если исходить из того, что время — это последовательность событий, то можно предположить, что количество и качество событий определяет ощущение времени в различных социумах.
Наполнение медиапространства конкретными событиями приводит к формированию устойчивых моделей восприятия действительности. Так, российские власти регулярно воспроизводят один и тот же набор семантических констант: в последнее время выступления российских чиновников не обходятся без отсылок к традиционным ценностям и приверженности актуальному политическому курсу. В условиях вертикальной организации российского общества данные сигналы закрепляются как единственно возможные паттерны мышления.
Технология регулярного воспроизводства определенных символов эффективна постольку, поскольку индивид со временем свыкается со знакомыми установками. «Дрессировка» общества приводит к формированию стереотипов, которые могут передаваться из поколения в поколение. Каждый советский гражданин должен был знать, что буржуазный Запад — олицетворение несправедливости и военной агрессии. При этом важно, чтобы обладатель советского паспорта не имел возможности соприкоснуться с реалиями жизни в западном мире даже в качестве туриста.
Железный занавес являлся искусственным барьером для обретения нового опыта, столь необходимого для сравнения «своих» и «чужих».
Российскому потребителю смыслов в очередной раз предлагается соприкоснуться с фрагментами той реальности, которая не дана ему в ощущениях. Например, сакрализация любого события времен Великой Отечественной войны, реализующаяся минимум последние десять лет, вызывает привыкание к патриотическому дискурсу и закрепляет в сознании россиянина паттерны борьбы и победы как повседневного переживания. Актуализация и популяризация истории военных побед России реализуется не только усилиями государства, но и энтузиазмом преподавателей. Идеологический курс «Основы российской государственности», внедренный в учебный процесс в университетах России в текущем году, выявил N-ное количество педагогов, которые захотели войти в круг новой интеллектуальной элиты страны.
Воскрешение подзабытых концептов со стороны выглядит как архаизация. Актуальная повседневность определяется развитием цифровых технологий, ростом международной кооперации, а не строительством империй и добровольным отгораживанием от западного мира. Можно было бы подумать, что мы наблюдаем обращение к циклической картине мира, типичной для традиционных обществ. Нам предлагают совершить еще один круг на пути к прошлому, чтобы вернуться в тот момент, когда «было хорошо и с нами все считались», — то есть российской информационной стратегией является попытка размыть границы между прошлым, настоящим и будущим.
Далекое прошлое больше не далекое и не прошлое. С этим связано недоумение Такера Карлсона по поводу экскурса Владимира Путина в историю Украины. Американский журналист, очевидно, мыслящий в категориях линейного времени, был озадачен иной интерпретацией исторического процесса. В комментарии американскому блогеру Лексу Фридману он четко обозначил, что прошлое принадлежит прошлому и конкретные исторические феномены не могут быть ассоциированы с актуальной ситуацией.
Впрочем, к размыванию границ между прошлым и настоящим прибегает и китайский лидер. В новогодних обращениях к согражданам Си Цзиньпин регулярно напоминает о великом возрождении Китая, то есть возвращении к временам величия. Одним из условий обретения этого величия является воссоединение всех земель, которые председатель КНР считает частью китайского мира.
Мы видим, что идея поддержания статуса-кво на мировой арене отступает на задний план, если речь идет о движении к «исторической миссии» страны.
Отчуждение между властью и обществом появляется тогда, когда «верхи» и «низы» мыслят разными категориями. Россияне, жившие образами и смыслами прошлого, подчас не хотели или не могли принять реальность последних тридцати лет, в которых страна пыталась идти в ногу с западным миром. Люди, имевшие приличные зарубежные счета, и люди, искренне ностальгирующие по советской медицине и образовании, в каком-то смысле не жили в одном временном измерении и говорили на разных языках. Только теперь, когда вновь зазвучали знакомые мотивы советской пропаганды, истеблишмент решил обратиться к этой части российского общества и успешно имитирует симфонию власти и народной воли. Таким образом, элиты совершили очередной цикл и отмотали время назад.
История стала краеугольным камнем российской политики. Из увлечения немногочисленных энтузиастов она превратилась в политическую технологию.
Люди начинают интересоваться ею постольку, поскольку она входит в повседневную жизнь и становится привычкой. Преподавание новых дисциплин с идеологическим уклоном, тщательная коммеморация событий Великой Отечественной войны, проведение городских мероприятий в честь связанных с Петром I или Александром III дат — должны погрузить россиян в состояние безвременья. Происходит рутинизация коммеморативных практик — в такой реальности сообщения о том, что «коммунисты России» попросили ФСБ проверить причастность Запада к смерти Сталина, уже не кажутся анахронизмом. Мысль о том, что в России возможна реинкарнация царя и крепостного права, казалась необоснованным преувеличением в силу веры россиян в «здравый смысл» элит лет пять назад. В настоящий момент, в ходе воскрешения многих забытых констант, эти идеи перестанут восприниматься как факты прошлого.
Авторы пособия «Основы российской государственности» заявляют, что молодые поколения россиян должны осознавать сопричастность к исторической судьбе народа и государства. Сознание должно опираться на историческую память. Любопытно, что, по словам самих разработчиков курса, историческая память существует преимущественно в виде мифа и противостоит строго научному знанию. Признается, что архитекторов актуальной идеологической политики история как наука не особо интересует.
Ведь история — это линейный, непрерывный процесс, стремящийся к беспристрастности, в то время как историческая память не поддается рационализации.
Однако к моменту выхода из состояния безвременья российскому обществу придется пройти через расколдовывание реальности и синхронизацию внутренних процессов с повесткой, определяемой западным миром. Неизбежность этого перехода обусловлена принадлежностью России к европейской культурной традиции, рассматривающей исторический процесс как последовательность прошлого, настоящего и будущего. Уверенность автора в этом основана на конкретном прецеденте — распаде СССР и возвращении России в европейское культурное пространство. Парадокс российской современности заключается в приверженности стимулам, исходящим от власти, и в то же время попытке сохранить в себе европейскость посредством просмотра американских фильмов, покупки западной техники, интереса к социально-политическим событиям в Европе и США. Точно так же, как некогда поколения советских граждан тайком слушали Битлз и грезили об американских джинсах.
Другие статьи по теме:
Несуществующие ценности: кому и зачем в современной России нужны «традиционные» взгляды на жизнь
Как культ Победы используется для оправдания войны с Украиной? Социолог Лев Гудков о милитаризме российской пропаганды
Почему мы верим пропаганде: как когнитивные искажения формируют картину мира
