Российский антрополог Игорь Семёнович Кон, рассуждая о положении советского и постсоветского мужчины, утверждал, что тоталитарное государство угнетает мужчину, подавляя его энергию и самостоятельность. Кроме того, социальная несвобода мужчины усугублялась, по мнению И.С. Кона, феминизацией институтов социализации. Потребность компенсировать слабую маскулинность в итоге, толкала мужчину в «беззаботный игровой мир вечного мальчишества». Удивительно, но к этому же выводу о бегстве мужчины от социума в странах Запада приходят Филип Зимбардо и Никита Коломбе в книге «Мужчина в отрыве: Игры, порно и потеря идентичности», которая в 2017 году на русском языке выходит в издательстве Альпина Паблишер.
Зимбардо и Коломбе описывают изменение мужского поведения под влиянием компьютерных технологий и интернета. Авторы постулируют проблему социальной пассивности мужчин, их нежелания значимо менять мир, быть исследователями и первооткрывателями. Вал информации, развитие гаджетов негативно влияет на концентрацию внимания и навыки целеполагания юношей, что отрицательно сказывается на процессе и результатах обучения (на «Дискурсе» уже обсуждалась книга, в которой данная проблема рассматривается более подробно). Да тут еще и общество посредством продажных СМИ формирует такие стандарты мужественности, следовать которым практически невозможно. Непонятно также, кто же все-таки нужен женщине – грубый мужлан или утонченный романтик, и в какой именно момент времени? Все это приводит к тому, что вместо исполнения привычной роли добытчика и первопроходца мужчины с головой погружаются в мир компьютерных игр и порно, благо доступ к этому «добру» благодаря интернету существенно облегчился. Иными словами, мужчина вырождается.
Что же делать в такой ситуации, когда юноша плохо учится, подсел на компьютерные игрушки и различает Сашу Грей и Джессику Стоядинович со спины? «В армию его надо отправить, и пусть там из него мужчину сделают!» —решительно отрежет отец или дедушка. Но не все так просто. Авторы книги по-новому предлагают взглянуть на современные мужские коллективы. Приводятся слова информатора-юноши: «Когда мне исполнилось 18, я пошел служить в армию, в пехоту. Пехота — это настоящее мужское братство. Я участвовал в боевых действиях в Афганистане в 2009–2010 гг. Теперь я в запасе и очень скучаю по пацанам. Хоть бы еще какая-нибудь война случилась — я тогда сразу вернусь в армию. Сейчас я учусь, но со скрипом, мне трудно концентрироваться. В социальном плане я неуклюжий, стеснительный и не пользуюсь особым успехом у женщин. Правда, я съехал от родителей и снимаю квартиру на пару с двумя девушками, но все равно чувствую себя отстраненным, одиноким. Иногда такая депрессия бывает — хоть вешайся». Слова, если задуматься, страшные. Зимбардо и Коломбе так объясняют, почему длительное пребывание в мужских компаниях не делает мужчину счастливее: повышенный уровень тестостерона приводит к тому, что в смешанных компаниях им попросту становится скучно. Ярко данный тезис иллюстрирует большое количество картинок с мизогинным юмором, которыми делятся подписчики популярных пабликов ВКонтакте, посвященных бодибилдингу.
Многие современные социологи занимают по отношению к обществу позицию сторонних наблюдателей, а не реформаторов – мол, под флагом научного преобразования общества и так много чего наворотили коллеги в XX веке. Будучи пусть и социальными, но психологами, авторы книги не разделяют этот подход. Они прямо заявляют: «Мы хотим, чтобы наша книга помогала решать проблемы, которые выдвигаются здесь на первый план, а также поспособствовала тому, чтобы был услышан голос мужчин и всех тех, кому они дороги, чтобы в их жизни произошли перемены, а вместе с ними менялся и сам окружающий мир». Это определяет деление основного текста на три части: «Симптомы», «Причины», «Решения».
В «Симптомах» ставятся проблемы: чрезмерное увлечение подрастающего поколения мужчин компьютерными играми и порно, низкая социальная активность, избыточный вес, зависимость от фармакологии и другие. Авторы констатируют появление нового термина – «игровая вдова». Под ним понимается спутница жизни мужчины, который много времени проводит за компьютерными играми. «Игровые вдовы» объединяются в группы в социальных сетях, где делятся историями и получают поддержку со стороны попавших в ту же ситуацию. Надо сказать, что «игровые вдовцы» тоже попадаются, но количество их существенно меньше.
В «Причинах», с огромным количеством ссылок на сторонние исследования и данные статистики, разъясняется, какие факторы влияют на возникшие проблемы: социальные, биологические, экономические. Интересен, в частности, взгляд авторов на проблему социальной политики в отношении матерей-одиночек, которая не стимулирует последних к поискам мужа и созданию крепкой моногамной семьи. А знали ли вы, что развод мужчины чаще переживают тяжелее, чем женщины? Как показывают исследования, уровень суицидов на этой почве среди бывших мужей в 10 раз выше, чем у бывших жен.
Часть «Решения» разделена в соответствии с адресатами активных действий, предлагаемых авторами по спасению мужчин, а именно: государство, школа, родители, сам мужчина и, конечно, женщина. Авторы книги не только формулируют абстрактные рекомендации вроде похода к психологу для решения внутриличностных противоречий, но и агрегируют лучшие практики, имеющиеся в деле борьбы за возвращение мужчин в социум.
Описанные авторами проблемы характерны не только для США и Великобритании, где проводились исследования, но и для России. Предлагает, к примеру, новый российский министр образования Ольга Васильева ввести в школы уроки трудового обучения, чтоб у школьников уважение к труду воспитать, а Зимбардо и Коломбе пишут о возможных шагах государства по изменению системы образования: «Обучение можно совмещать с практикой и наставничеством … Также государство могло бы разработать программы профориентации». Добавим, что проблема феминизации образования актуальна для Штатов в той же степени, что и в России: остро не хватает учителей-мужчин. Правда, несмотря на осознание проблем, попытки их решения у нас также весьма российские. Например, в Мурманске с целью популяризации совместного досуга отцов и детей проводится акция – «Без папы вход воспрещен». Что уж говорить – репрессивный дискурс довлеет в России и в таких важных вещах. Об организации непредвзятого и безоценочного школьного сексуального просвещения с изучением тематики ЛГБТ, которую предлагают авторы книги, пожалуй, умолчим.
Книга снабжена богатым библиографическим аппаратом, и, как уже говорилось выше, большим количеством ссылок на исследования, в основной своей массе, англоязычные. В приложении приведены результаты исследования проведенного авторами совместно с платформой TED, в котором участвовали 20 000 человек. К сожалению, нам неизвестны соотносимые по масштабу и кругу задач исследования, посвященные трансформации маскулинности в России. К счастью, такое исследование возможно провести, реконструировав вопросы анкеты.
Отдельно хотелось бы высказаться по одному из центральных вопросов книги, а именно – о порнографии. Надо сказать, что позиция авторов в отношении нее довольно противоречива. Прежде всего, неясно, как по отношению к этому виду досуга применить «чрезмерность увлечения», которой авторы оперируют предельно вольно. Зимбардо и Коломбе утверждают, что порнография формирует у юношей превратное представление о собственной и женской сексуальности, однако ничего не говорят о влиянии других источников эротических переживаний, которые появляются задолго до знакомства с подобного рода кинематографом. Авторы вроде и не против порнографии как таковой для взрослых: «Порнография вносит дополнительную сумятицу в головы молодых людей. Совсем другое дело, когда порно время от времени смотрят взрослые, которым есть с чем сравнить — ведь у них имеется реальный сексуальный опыт». Допустим, но такой подход предполагает полное отрицание богатства (пусть и своеобразного, но от того не менее реального) сексуального опыта, который уже может сложиться у юноши к моменту ознакомления с порнографией. В главе 6 авторы приводят следующую цитату: «Согласно исследованию австралийского Центра здоровья при Институте Бернета, проведенному в 2014 г., еженедельное увлечение порно в значительной степени связано с секстингом, ранними половыми связями без использования презерватива и с анальным сексом». Но разве секстинг не является для подростка способом сравнить тело порнозвезды и девчонки по соседству и убедиться, что в жизни все совсем иначе?
Противоречивость подхода авторов прослеживается по тексту и далее. В главе 11 читаем: «В порнофильмах практически нет сюжета, все происходит молча и безо всяких прелюдий», но тут же, через три страницы встречаем следующий пассаж: «Однако есть у порно и положительные моменты. Оно может подкинуть идеи партнерам во время прелюдии и сексуальных игр…». Так все же, есть в порно прелюдия или нет? Если нет, то как оно может «подкинуть идеи»?
Авторы идут еще дальше, когда заявляют о сходстве получения удовольствия от просмотра порно, компьютерных игр (словесная конструкция «компьютерные игры и порнография» встречается в книге повсеместно) с … конечно же! – наркотиками. Такой средней «изящности» логический пуант позволяет авторам нарисовать образ типичного любителя порнографии: несчастное, непрерывно мастурбирующее существо, часами проводящее на сайтах с миллионами потоковых короткометражных видео, переходящее на все более «жесткий» контент. Нужно ли говорить, что в реальности существует более одной стратегии просмотра порно, и описаная авторами отнюдь не является единственной?
Как и любой другой рынок медиапродукции и развлечений, порно сейчас очень сильно сегментировано. Здесь и разнообразие жанров, и разнообразие сюжетов, и то, что можно назвать разнообразием практик просмотра и форматов. Есть порно, которое украдкой можно посмотреть в углу монитора, есть то, которое проецируется на большой экран, наконец, технологии виртуальной реальности позволяют полностью в нее погрузиться с помощью специальных очков. Авторы не ставили перед собой задачу понять, какой из них является доминирующим, заранее избрав «патологическую» модель. Такой методологический подход вызывает закономерный вопрос: нет ли в описываемом поведении эффекта стигматизации?
Зачастую информация о порнографии прямо искажается: «Люди изображали секс еще с доисторических времен, но понятие порнографии сформировалось лишь во второй половине XIX века. Грандиозные раскопки Помпеи в 1860-х гг. поставили точку в дискуссиях, что же такое настоящее бесстыдство, однако множество артефактов было растащено по частным коллекциям для созерцания «достойными». Выпускать порнофильмы стали почти сразу после изобретения синематографа в 1895 г. Потом кинокартины сексуального содержания были объявлены неприличными, и в 1960-е гг. их снимали нелегально, исключительно для закрытых показов». Намеренно ли авторы игнорируют богатый культурный контекст, окружающий порнографию со времен Просвещения и романов маркиза де Сада? Каким образом раскопки Помпеи «поставили точку» в том, что такое настоящее бесстыдство? В конце концов, допустимо ли так упрощать богатую историю жанра, после того, как 10 лет назад Дэйв Томпсон написал об этом замечательную книгу (её обзор есть на Дискурсе)? Подобное незнание специфики и истории жанра, а значит – его изменчивости, ведет авторов к безапелляционным суждениям типа «Еще раз отметим, что, когда молодые люди обращаются к порно за эротическими переживаниями, они никогда не увидят там мужчин и женщин, дарящих друг другу нежные объятия и ласку».
Вместе с тем, история порнофильмов позволяет говорить о существовании как минимум двух стратегий вовлечения зрителя, двух предписываемых ему ролей, которые можно описать в терминологии «четвертой стены»: Подсматривающий и Сочувствующий.
Стратегия, где зритель мнится как Подсматривающий, предполагает, что «четвертая стена» между ним и актёрами сохраняется и в ней образуется нечто вроде замочной скважины. Всё, что видит зритель, он видит через эту замочную скважину. Добиться этого можно рядом приемов, в частности, фиксированным планом камеры, специфической игрой актеров и построением сюжета. Такая стратегия характерна для первых порнофильмов и отсылает зрителя к его собственному опыту, когда тот наблюдал секс лично и возбуждался от этого.
Стратегия Сочувствующего строится на том, что зритель соотносит себя с персонажем кино, и здесь уже имеется отсылка к реальному сексуальному опыту зрителя. Добиваются этого также ракурсами («взгляд от первого лица»), обращениями актрисы к актеру, снижением площади экрана и сокращением времени, занимаемого актером-мужчиной. В данном случае «четвертая стена» рушится, иногда нарочито прямолинейно. Эта стратегия более новая, характерна для новейшего этапа развития жанра.
Логика исторического развития подсказывает, что обе стратегии в ближайшем будущем могут существенно измениться, и порнография также изменится, благо уже накоплен достаточный для того потенциал. С одной стороны, развитие технологии позволяет снимать собственные порнофильмы, далекие от стандартов большого жанра и более приближенные к реальности. Кроме того, известно, что индустрия сейчас переживает определенный кризис, связанный с развитием разрешающей способности съемочного и воспроизводящего оборудования, что также отрицательно сказывается на репрезентации тел актеров как идеальных мужчин и женщин.
К счастью, авторы книги в части рекомендаций все же обращаются к порноиндустрии, предлагая внести в издаваемую продукцию элементы пропаганды средств предохранения, или революционизировать сам жанр, привнеся в него больше реалистичности, сделав его более «человеческим». По всей видимости, так оно и будет, ведь тогда порно больше начнут смотреть женщины, а это – расширение охвата аудитории и увеличение прибыли.
Несмотря на обозначенные недостатки, книга Филипа Зимбардо и Никиты Коломбе будет интересна исследователям гендерной проблематики, родителям и педагогам. В целом, она поможет понять поколение современных мужчин, и ту непростую ситуацию, в которой они оказались. Увлечение компьютерными играми и порно является лишь симптомом более глубокого экзистенциального кризиса, который касается не только женщин, но и мужчин. И выбираться из этого кризиса придется всем вместе.
Заглавную иллюстрацию нарисовала Регина Акчурина
