Как менялись настроения россиян за два года войны в Украине? Исследование Лаборатории публичной социологии

Прошло два года с начала полномасштабного вторжения России в Украину. Война из «трехдневной операции» уже давно превратилась в затяжную позиционную бойню с огромными потерями среди военных и мирного населения. За это время россияне прошли путь от антивоенных протестов или, наоборот, декларативной поддержки Путина до сознательной деполитизации, отчуждения и смирения с новым порядком. Специально для Дискурса исследователи из Лаборатории публичной социологии, занимающейся изучением российского общества во время войны, ответили на вопросы о том, как менялись представления жителей России о целях «СВО», отношение к действиям президента, степень поддержки боевых действий, протестные настроения и видение будущего.

Как менялось отношение к президенту?

После начала войны рейтинг поддержки Путина взлетел почти на 20 пунктов — и, с незначительными флуктуациями, продолжает удерживаться на уровне выше 80% до сих пор. Такой феномен описывается в политологической литературе как «эффект сплочения вокруг флага» — часто во времена геополитических конфликтов и кризисов граждане начинают выражать большую поддержку действиям своих лидеров, чем обычно.

Например, в России мы наблюдали такое сплочение вокруг фигуры Путина после аннексии Крыма — тогда его рейтинг тоже поднялся на 20 пунктов и этот эффект длился почти четыре года. Однако ситуация с поддержкой президента после полномасштабного вторжения в Украину отличается от ситуации 2014 года, несмотря на видимые сходства.

Позитивные ответы на вопрос о поддержке Путина, например, не сопровождаются переживанием гордости за свою страну, как в России в 2014 или в США в 2002-03, после событий 9/11. Напротив, люди продолжают испытывать негативные эмоции в связи с происходящим внутри и за пределами страны: страх, тревогу, неуверенность в будущем.

Что это означает в свете текущих выборов, например? 

Большинство избирателей проголосуют за Путина, в этом нет никаких сомнений, но это действие сигнализирует не столько согласие с курсом действующего президента, сколько отсутствие веры в реалистичную альтернативу и возможность что-то поменять. 

Это ощущение политического бессилия среди самых разных слоев населения режим активно создавал и поощрял на протяжении последних 20 лет — и даже сейчас, несмотря на попытки мобилизации отдельных групп сторонников, во многом продолжает опираться на демобилизованную, пассивную поддержку своего курса.

Как менялась степень поддержки ведения боевых действий?

Сначала нужно разобраться с тем, что вообще мы называем «поддержкой» боевых действий или войны. Исследователи из проектов Extreme Scan и Хроники очень удачно описывают различия между «декларативной поддержкой» и поддержкой (и оппозицией) со стороны ядра сторонников (и противников) войны. Декларативная поддержка — это ответ на прямой вопрос об одобрении действий РФ на украинском фронте.

Поскольку ответ на такой вопрос нормативно окрашен (все знают, что «правильным» с точки зрения государства является положительный ответ), исследователи считают, что нельзя измерять поддержку только этим вопросом. Поэтому, например, Extreme Scan и Хроники используют для измерения поддержки и оппозиции войне дополнительные вопросы об отношении к гипотетическому решению Путина о выводе войск и отношении к направлению бюджетных средств на военные нужды. Соответственно, те, кто поддерживают войну не только декларативно, то есть не хотят вывода войск и готовы тратить бюджетные средства на военные расходы, попадают в ядро сторонников (а если наоборот, то в ядро противников).

Так как же менялись декларативная поддержка и ядро поддержки за эти два года? 

Выше всего декларативная поддержка была весной 2022 года. Тогда, кстати, одной из самых высоких оказалась и декларативная оппозиция войне. Это не удивительно: война только началась, люди активно обсуждали ее, пытались определиться со своим отношением к ней, и им сложнее было оставаться равнодушными. 

Самой маленькой же декларативная поддержка была в сентябре–октябре 2022 года, во время ожидания и сразу после так называемой «частичной мобилизации». Последовавшей зимой она поднялась, а затем, с весны 2023 года, начала снижаться. На этом этапе мы находимся сейчас.

Гораздо более существенно за 2023 год сократилось, однако, то самое ядро поддержки. Но при этом и оппозиционное ядро тоже сокращается. Иными словами, растет доля тех, кого исследователи из Лаборатории публичной социологии называют не-противниками, или люди с размытым и отчужденным отношением к войне. Это происходит вследствие рутинизации и усталости населения от войны. Многие недовольны происходящим и предпочли бы, чтобы никакой войны не было, но ощущение бессилия, невозможности повлиять на ситуацию или уехать заставляют их смиряться с новым порядком, принимать военные действия как неизбежную его часть и стараться жить обычной жизнью, отодвигая войну на ее периферию.

Как менялись представления о целях СВО?

Практически с самого начала стало очевидно, что цели «денацификации» и «борьбы с фашизмом» не находят понимания у большинства россиян — об этом говорили многие исследователи. Как показывают интервью Лаборатории публичной социологии, со временем эти цели стали звучать еще реже в высказываниях информантов. Чаще же люди стали объяснять войну как борьбу с западным миром, которая происходит на территории Украины и в которой украинцы являются скорее жертвами, заложниками ситуации.

Уже летом 2022 года среди того самого размытого, отчужденного большинства стало доминировать объяснение войны как неприятного, но неизбежного события — и эта тенденция удерживается до сих пор. Многие россияне вообще отказываются судить о целях и причинах войны, говоря, что причины наверняка есть, но простым людям они не известны — власти, мол, наверное, знают, что делают. «Наверное» — это ключевое слово; многие люди не столько уверены в том, что война оправдана, сколько надеются на то, что все это происходит не просто так.

Как менялись представления о будущем?

Соответственно, в обществе продолжает доминировать пессимистичное отношение к войне, отношение к ней как к «лучшему из зол». Тревога перед будущим не падает и даже растет. В этнографическом исследовании российских регионов, которое команда Лаборатории публичной социологии провела этой осенью (результаты исследования еще не опубликованы), стало заметно, что информанты с трудом справляются не только с предсказанием будущего «специальной военной операции», но и с планированием своего собственного будущего. 

Горизонт планирования многих россиян за последние два года стремительно сократился — люди признаются, что думают о ближайших днях или месяцах, но не могут себе представить, что случится с ними или со страной, скажем, через год.

Показательно, что, по данным Левада-Центра, желание уехать из России упало на 8% в течение 2022 года (с 19% в феврале 2022 до 11% в феврале 2023): эта тенденция, впрочем, может быть связана как с тем, что людям стало сложнее планировать что-либо, включая отъезд; так и с тем, что значительная часть желающих уехать покинули страну в 2022 году.

Как менялись протестные настроения и желание участвовать в политике?

Здесь мы видим две разнонаправленные тенденции. С одной стороны, последние антивоенные протесты прошли в России почти два года назад — в первые месяцы после начала войны (а еще спустя два года случились чуть меньшие по масштабу протесты против мобилизации). 

Люди все меньше готовы выражать свою антивоенную позицию публично, поскольку это сопряжено как с риском репрессий, так и с рисками социального неодобрения окружающих.

Интервью Лаборатории публичной социологии, собранные осенью 2023 года (результаты исследования еще не опубликованы), показали, что многие противники войны, оставшиеся в России, как будто бы сознательно деполитизируют себя — перестают читать политические новости, перестают обсуждать эту тему с близкими, стараются жить по-прежнему.

С другой стороны, длинные очереди из желающих поставить подписи за кандидата в президенты Бориса Надеждина продемонстрировали, что часть россиян соскучилась по настоящему, причем легальному политическому действию.

Эти очереди еще раз показывают, что многие россияне молчат о своем отношении к войне, думая, что они одиноки и опасаясь социального неодобрения со стороны окружающих (в политологии такой феномен называется «спиралью молчания» — меньшинство не высказывает публично свою позицию, потому что знает, что они в меньшинстве, в результате позиция меньшинства звучит в обществе все реже и реже). Как только многие из них обнаружили, что другие люди готовы отстоять очередь, чтобы поставить подпись «против Путина», они вышли сами. Пусть не на протест, но на улицу.