Режиссёр Светлана Баскова собирается снимать «жесткую и бескомпромиссную» версию шекспировского «Гамлета». Главные роли в ней сыграют Владимир Епифанцев и Сергей Пахомов, широко известные по культовой трэш-картине «Зелёный слоник», тоже снятой Басковой. Режиссеру не удалось собрать 3 миллиона рублей на выпуск фильма краудфандингом, но съемочная группа полна решимости снять кино во что бы то ни стало.
Мы поговорили с Пахомом и Епифанцевым: один рассказал о силе рока, тщетности суеты и Арнольде Шварценеггере, а другой — об утрате критического сознания, связи между Гамлетом и Биг-Маком и уркаганском отношении к свободе.
Владимир Епифанцев
— Когда вы первый раз прочитали «Гамлета»? Какое впечатление он произвел на вас?
Никакое. Когда я его первый раз «типа» читал, я его и не прочитал. Вообще всё, что я когда-либо читал, я на самом деле не читал. Потому что читал не я, а что-то за меня: какие-то импульсы, какие-то инстинкты диктовали мне совершенно иные картинки, нежели те, которые подразумевал Шекспир. Даже сейчас можно сказать, что я читаю не вполне то, что имел в виду писатель.
Вообще, художник предполагает, а писатель располагает. Это как реальность: мы имеем планы, а реальность их нарушает, потому что ревнует, ведь планы — это имитация реальности, а реальность хочет с нами поиграть. Если мы с ней не играем, она сокрушает всё, что мы задумали. Так же и с авторами: автор — это всего лишь проводник импульсов, идей, которые формируются в последствии в мозгу тех, кто эти идеи присваивает, кто эти идеи осваивает и развивает. На самом деле в «Гамлете», как и вообще в любой трагедии, существует одна идея — идея рока, неотвратимости и тщетности суеты.
«Гамлет» — это новая трагедия греческого театра, в ней развивалась экзистенциальная идея неотвратимости. В сущности это одно и то же: закон физики. Где ты и реальность — это два игрока. Один из вас шулер, а другой — дурак. И шулер всегда дурака обманывает. И вот описать, как он его обманывает и как он с ним хитрит — и есть задача автора. Любого автора, будь то Эсхил или любой другой греческий писатель. Но Шекспир это сделал уже в более изощренной форме, где было много элементов театра в театре , погружения в сновидения, необъяснимые загадочные ритуалы, хитросплетения, нелепость, невероятные повороты — это всё до нас пытался донести Шекспир. Речь идет о непредсказуемости, невозможности предугадать, предсказать дальнейшие события. Размышляя об этом, Гамлет находился в процессе действия, которое было направлено на месть за отца. И вот то, как тщетно его намерения и планы были воплощены, и являет собой трагедию. Трагедию о тщетности намерений персонажей.
Я думаю, что [с того времени] ничего не изменилось. Человек так же задумчив, нерешителен, он так же ждет каких-то указаний свыше, он не слушает себя. Ему нужно, чтобы его везде водили за руку и говорили, что делать.
Вот Гамлет вроде пытается противостоять этому, заявить свою волю. Но в действительности он всего лишь игрушка в руках системы. Системы природы, системы власти, системы всей жизни и вселенной. Она, эта система, подчинена всегда одному и тому же [закону]: то, что было белым, постепенно станет чёрным и ты не заметишь, как это произойдёт, потому что это приходит слишком медленно. Так же, как медленно поступал Гамлет, так же, как медленно течёт наша жизнь. То, что было молодым, станет старым, то, что было живым, станет мёртвым. Никуда от этого не деться. И все наши движения, вся наша суета — тщетна. Человек продолжает суетиться, ему кажется, что он прав и все-таки он докажет, что его суета более верная и к чему-то это приведет. Но в конечном итоге он умрёт и мы сможем посмеяться над этой суетой.
— Чем фильм будет отличаться от книги?
Он будет отличаться от книги тем же самым, как моё представление о ком-либо отличается от вашего представления. Как представление мамы Гитлера, которая любила своего сыночка, отличается от представления мамы сыночка, которого этот самый Гитлер задушил.
— Кого вы играете в фильме? Какого Гамлета Вы хотите показать публике?
Я играю Гамлета и хочу показать зрителям злобную, яростную марионетку. Чем я абсурднее сделаю этого персонажа, чем его мысли, намерения, желания и импульсы будут выглядеть противоречивее с его действиями и с поступками, тем интереснее мне будет этот персонаж. Я хочу сделать его совершенно полярным: полная неадекватность действий и намерений, которые он будет выражать через эмоции и абсолютное бездействие. Ну и, соответственно, когда он начинает крушить всех, резать, его действия будут абсурдными, неуместными, глупыми, но Гамлет будет это делать с таким остервенением, будто он хочет вернуть всё назад.
Собственно, как поступает большинство людей: перед смертью начинают суетиться, верещат: «Что делать?!» А ничего, блять, не делать! Надо всех [убивать]. Вот Гамлет побежит крушить. Да, будет выглядеть довольно-таки забавно. Чем смешнее я его сыграю, тем будет интереснее. В этом его трагизм — он очень трогателен и забавен, как все люди, которые любят посидеть в одиночестве, помеланхолить, пожалеть себя, поразмышлять «А что там? А что будет? А что не будет?». В общем, делают всё для того, чтобы не жить.
— Какие постановки или фильмы по «Гамлету» вам кажутся наиболее удачными?
Все очень удачные, все интересные. Вообще любой фильм может быть интересен. Мне очень нравится трактовка в фильме «Последний киногерой» с Арнольдом Шварцнеггером, где он задаётся вопросом: «Быть или не быть?» и начинает всех мочить. Хороший эпизод, одно из самых ярких решений «Гамлета» за всю историю исполнения. Ну а всё остальное... Что об этом говорить? Не хочу умничать. Всё. Арнольд Шварцнеггер.
— Насколько «Гамлет» актуален в современной России?
Я вообще считаю, что нет никакой России и нет ничего современного. Всё это лишь игры обезьян, которые на своём инстинкте, чувствуя свою доминантность, пытаются громче крикнуть. От этого и появляются такие понятия, как: Россия, современность, власть, границы, законы, конституция, ответственность, мораль, религия. Всё это — хуета! Поэтому нет никакой современности и для обезьян ничего не может быть актуальным. Современным людям — всё одно, как щелбан по лбу от балды, который объелся полбы.
— Что вы будете делать, если не удастся собрать деньги на съёмки с помощью краудфандинга?
Нет никаких «мы», есть только «я». Я деньги не собираю, я этим вообще не занимаюсь, считаю это провокацией. Надеюсь, что Светлана, когда не соберёт деньги, осознает всю сущность данной провокации, возьмёт и начнёт снимать кино.
Ибо мнение о том, что для съёмки киноленты нужны деньги — это ложь и клевета. Все люди, кто снимает кино за деньги, они обмануты. Поэтому они снимают не кино, а хуиту. Кино нужно снимать без денег, его надо просто снимать!
У Светы есть всё для того, чтобы за ней пошли люди, у неё есть дорогостоящий актёр — Владимир Епифанцев, который готов бесплатно сниматься... В общем, ей ничего не стоит снять картину. Но если она погонится за всякими замками, костюмами и прочей хуйнёй, за всеми теми амбициями, которыми Света сейчас страдает вместе с хорошей идеей снять хорошее кино и если амбиции победят, то да — она просрёт. Ну, я его тогда сниму без неё, что ж поделаешь. Мне нравится эта идея. Взять и снять этого «Гамлета» без денег. Просто берёшь, блять, и снимаешь.
Сергей Пахомов
— Когда вы первый раз прочитали «Гамлета»? Какое впечатление он на вас произвёл?
«Гамлета» я никогда не читал. На самом деле в реальности сам Гамлет нахуй никому не нужен, гораздо важнее его отражение. И я всю жизнь работал именно с отражениями Гамлета, его мифологией: потерей дворцовства, потерей силы и моментом выбора. Для меня это очень важно. А что касается источников... Я владею английским, немецким и французским языками и, конечно, читал Шекспира в оригинале. Там другая ритмика. «Гамлет» в русской трактовке… Вот как раз таки почему я согласился работать с Басковой, — потому что здесь есть преломление мощных потоков, выбора чужого. Как говорил философ Подорога, «Есть свой — есть чужой», а это выбор чужого. Кто знаком с философией, меня поймёт.
И второй момент — «Гамлет» у всех на слуху. Как есть Пушкин, Толстой, и вот некий Гамлет, который «to be or not to be», ебать или не ебать, и тому подобное. Мне, как человеку, который уже живёт над культурными пластами, не интересна культура в целом, как прямое высказывание, а-ля «прочёл какую-то книжку, умилился, кончил». А вот состояние, которое ты пережил относительно этого — оно меня волнует. С этими пластами я и работаю. В таком случае, «Гамлет» очень важен: например, первая буква «Г», если говорить о шрифтах российских, очень похожа на виселицу. Это мощная вещь, которая важна для меня.
— Что вы думаете о Гамлете сейчас? Про что по-вашему эта книга?
У меня есть своё мнение, потому что я утратил критическое сознание. Мне, в принципе, насрать. О чём я говорю довольно долго, в течение 5-7 лет: всё не важно, в наше время, когда всё объединились настолько глубоко, что хуй сросся с пиздой, метафизика с физикой, гравитация с адаптацией, интеллект как таковой уже не работает. Сейчас важно чувство. А какое чувство? Светка просто позвонила и говорит: «Будем «Гамлета» делать!» — «Да пошла ты на хуй, давай!» — вот в таком формате.
— О чём будет фильм «Я — Гамлет»?
Фильм «Я — Гамлет» будет о трёх высказываниях, трёх главных героях. Первый герой — это Светлана Баскова, второй герой — Володя Епифанцев, а третий, соответственно — я, который играет играет двух братьев.
И вообще, то, чем мы занимались все эти годы — «Зелёный слоник», «5 бутылок водки», «Моцарт», «За Маркса» — это вещи, которые позволяют быть свободным от всего. Как хуй через плечо, понимаешь? Как пошло дело, так и пошло. Вот эта наша свобода — абсолютно пацанское, уркаганское отношение к свободе: ебать весь мир конём!
— Чем фильм будет отличаться от книги?
Книга — это момент истолкования. Книги как таковой не существует, существует интерпретация. Если говорить, чем отличается отличается одно от другого... Да всем! Ты пишешь или чувствуешь, или опасной бритвой выводишь на себе слово «любовь», а другой человек хочет выколоть это слово. То есть вербалика есть, нарратив есть, последовательность есть, сюжет есть, а восприятие абсолютно разное. Книга — это тайна, источник интерпретаций.
— Каким образом вы проецируете пьесу на современность?
Во-первых, я ничего не проецирую. Это задача режиссера, видение Светланы Басковой — такой тётки, которая прожила большую часть жизни, готовится к смерти, как и все мы, взрослые люди. Я противник мудрствования как такового, противник подведения итогов, я противник авторитетов, потому что я ебал всех авторитетов, всех воров в законе, потому что я сам волочу своё скромное существование, как вор в законе, понимаешь? Я ни хуя не имею, три копейки за пазухой, но меня все знают, меня уважают, на улице встречают , мне целуют ноги и говорят: «Пахом, скажи, как жить?». Это позиция человека, влюбленного в свое время и понимающего, что все времена достойны любви. Нельзя сказать, что сейчас плохо, а было хорошо. Это очень важный момент для меня. Момент какой-то вселенской гармонии. Но в то же время, это мои личные микро-космы и макро-космы. Режиссер — Светлана, и она руководит процессом. А если бы я был режиссером, я бы, конечно, всех бы нахуй загнал за Можай!
— Кого вы играете в фильме?
Я играю двоих: женскую героиню и мужского героя. Собственно, играю то, что во мне и живет, потому что я наполовину женщина, наполовину мужчина. Во-первых, меня воспитывала мать, во-вторых, я очень люблю нежность кожи, люблю ласку, которую не могут себе позволить мужчины, занимаясь сексом с женщиной. Только женщина с женщиной могут позволить себе тонкое взаимоотношение, настоящую нежность. И я на этой волне. Что касается второго героя... У него есть подслеповатость мужской тактильности, неумение трогать, неумение поддаться. Это и есть мужской герой. Вообще, очень важно для мужчины найти в себе женщину. Работа со Светой мне крайне интересна. Я живу в Берлине, где достаточно раскрепощенное общество, поэтому я чувствую все эти волны.
— Какие постановки или фильмы по «Гамлету» вам кажутся наиболее удачными?
«Гамлет» — это настолько заезженная тема, — бесконечный театр, бесконечные постановки, бесконечное гамлетизирование, — что всё это вызывает рвоту. История Гамлета — это рвота. Как будто ты купил «Биг-Мак» в Макдональдсе, он провел два часа в сумке, затем ты посмотрел на него и увидел засохшую котлету. Это «Гамлет» внутри всего театрального пространства.
— Насколько «Гамлет» актуален в России?
Да нахуй не актуален! Если бы, например, был бы «MAYBACH-Gamlet» или «BRABUS-Gamlet», понимаешь... Если б была фирма, которая тюнинговала дорогостоящие автомобили или переливала бы нефть, тогда «Гамлет» был бы актуален. Вообще, если говорить об актуальности, что важно для России сейчас? Для России важна Россия. Происходит некий внутренний «Russia-boom». Происходит самоосознание. А уже следующим этапом начнутся включения культурных просторов.
В принципе, искусство нахуй никому не уперлось. Телевизор, развлекалка, Петросян — всё это работает и люди работают, которые делают этот контент. Но так говорить, например, о каких-то духовных вещах, о каком-то севере, юге, западе или востоке, то ничего этого нет. Вообще! Мы живём сейчас в вакууме, в полном охуении, безмятежности и псевдо-бессмертии. Русские сейчас думают, что они будут жить вечно! Но они все конечные, ебаные суки! Все всё равно сдохнут!
— Что вы будете делать, если не удастся собрать деньги на съемки с помощью краудфандинга?
Если не удастся собрать деньги на съемки, Светка сделает бросок через пупок и найдёт бабки, потому что я достаточно долго уже в киноиндустрии и знаю, что если чего-то очень хочется, то этого можно достичь. Любыми способами! Отсасывая, поглаживая анус, высасывая гной, пожирая говно, но, тем не менее, если есть задача, она будет решена. Ради этого устроен мир.
Иллюстрации: Валера Усталова
