В прошлом, 2016 году, семнадцатого и восемнадцатого декабря Нижний Новгород стал свидетелем необычного события. Фестиваль феминизма и квир-культуры «Поверхность пола» проходил в городе первый раз, и его программа и освещение сулили нечто особенно праздничное. Корреспондент Дискурса попытался разобраться, оправдало ли нынешнее мероприятие эти надежды и что, собственно, на нем происходило.
Бежевые стены отеля «Ибис». Трое ребят на входе проверяют фамилию. Прохожу дальше. В холле много людей, и у всех довольные лица. Смотрю программку — сейчас проходит презентация книги с чарующим названием «Несчастливый брак марксизма с феминизмом». Участники и участницы столпились возле человека удивительной красоты, воодушевленно рассказывающего о сложных противоречиях меж супругами, — словно поэму читает.
Ощущая свою абсолютную некомпетентность, корреспондент начинает искать знакомые лица — и вскоре находит оправдание своему присутствию. Организатор фестиваля — социолог и сексолог Евгений Шорыгин — готов дать интервью.
— Что для вас стоит за понятиями «квир» и «феминизм»?
– У меня нет единственно верных определений этих понятий, особенно квир. С одной стороны это критические теории, а с другой — практика сопротивления. В этом их перформативный смысл: интерпретационные схемы теорий позволяют одновременно расширять видение «реальности» и «подрывать» ее. Большинство людей понимают под феминизмом движение за права женщин, и в определенной степени это так. Однако уже с конца 20 века феминизм — это не только про женщин, но и про мужчин, и про интерсексов, и про трансгендеров, а также всех, кто оказался на периферии патриархальной системы. В этом суть третьей волны феминизма и квир-феминизма. Оба понятия важно рассматривать вместе. Квир для меня в первую очередь — это критика власти и создаваемых ею идентичностей и гендерных схем. Это рефлексивные линзы, направленные на себя, общество и власть. Это осознание механизмов конструирования субъектов и сексуальностей и способ их деконструкции.
— А как вы прокомментируете название фестиваля «Поверхность пола»?
– Мы каждый день ходим по самым разным поверхностям — пола, земли, асфальта…. Даже по людям, которых мы, «считав по поверхности», сочтем хорошими или плохими… То есть это о нас, о нашей повседневности, в которую мы вросли, но не можем осмыслить. Однако это всего лишь поверхность нашей повседневной жизни, за которой кроется что-то гораздо более сложное и неосознаваемое. Мы открываем проект «Поверхность пола», стремясь погрузиться с поверхности на глубину, чтобы осознать себя и «другого».
— Какие цели ставит перед собой фестиваль? Консолидация квир-сообщества, самообразование или нечто большее?
– Наш фестиваль изначально был частью более широкого проекта по обмену опытом между низовыми социальными инициативами в доступной форме. Он назывался #междунами. Мы хотим реализовывать проекты по трем ключевым направлениям: культура, гендер и экология, а затем в формате know-how показать всем интересующимся, как они могут сами это сделать в своем регионе. Однако «Поверхность пола» вышла за рамки проекта и стала автономным предприятием, ключевая цель которого — информировать общественность о проблемах гендера и сексуальности, создать сообщество активистов/исследователей/экспертов. Также прошедшее мероприятие стало своего рода перформативным актом, деконструирующим закостеневшее состояние нынешнего гендерного порядка. Это способ выхода за грани бинарности мужского и женского, возможность посмотреть на себя под другим углом.
— Двухдневный фестиваль — это введение в последующую образовательную программу?
– Фестиваль стал лишь поводом объединить интересующихся людей. Уже сформировалась рабочая группа, и прошло несколько мероприятий неформального образовательного курса «Поверхность пола». Они будут продолжаться на протяжении года. На бесплатных занятиях нижегородцы смогут поближе познакомиться с феминизмом и квир-теорией.
— Женя, я давно общаюсь с ребятами, которые интересуются и практикуют левый феминизм и квир-тематику, мне лично близок их пафос, настрой, но мне всегда казались их идеи во многом очень центрированными на философии и марксизме. Сам я пришел на фестиваль, чтобы пережить эту связь упомянутых выше явлений внутри себя. Другое дело, что у многих людей нет возможности посетить фестиваль. Вы, как организатор и активист, популяризируете эти идеи? Или у вас нет такой задачи? Возможно, за время практики вы разобрались, как сделать подобные сведения понятными для абстрактного «народа»?
– Хороший вопрос. К сожалению, в нашем академическом сообществе многие теории и разработки так и остаются в научном поле и с большим трудом проникают в массы. Донесение сложных научных конструкций — давняя проблема популяризаторов науки. Однако в рамках фестиваля мы постарались как можно чаще обращаться к интерактивным неформальным образовательным стратегиям: играм, тренингам, семинарам и дискуссиям. С другой стороны, в своей лекции я сознательно использовал большое число терминов, чтобы замотивировать участников глубже изучать теории и, в то же время, старался разнообразить повествование визуальными образами. Так или иначе мы хотим популяризировать феминистскую и квир-теории в своем городе, создать экспертное сообщество для дальнейших исследований. Более того, у нас в планах создание автономного центра гендерных исследований.
— Какова программа квир-сообщества, и какие цели оно перед собой ставит? Какой у нее официальный статус?
– Вопрос: а есть ли у нас квир-сообщество? Людей, которые говорят о себе в терминах «квир», очень мало по сравнению с идентификационными категориями ЛГБТ+. Квир-движение зарождается, и это факт, но здесь возникают те же проблемы, что и в ЛГБТ-активизме: большинство людей еще не доросло до активизма и ограничивает свой альтернативный досуг посещением тематических клубов и закрытых встреч. Ситуацию можно рассматривать и с позиции низкого уровня гражданской ответственности вообще: ведь гораздо проще закрыть глаза на проблемы и попытаться плыть по течению. Однако никогда не знаешь, в какой момент русло реки будет перекрыто упавшим деревом.
Квир в России еще не оформился как движение, да и не должен «оформляться», потому что это будет противоречить фундаментальным положениям теории. Квир — это критика идентичности, границ и рамок. Поэтому квир скорее должен реализовывать себя как деконструкция гегемонии гендерного порядка — перформативными актами и практикой, ставящей под сомнение простоту и «естественность» гендерного устройства (публикацией книг и статей, организацией фестивалей и перформансов, созданием квирной архитектуры и ландшафта и т. п.).
— Все печатные материалы, в том числе и пикантного свойства, предоставляются бесплатно? А как насчет тестов на ВИЧ?
— Да, как участие на фестивале, так и материалы, представленные на мероприятии, — бесплатные. Все могли свободно получить брошюры и книги, посвященные тематике феста. Более того, мы организовали и аутрич-практику: гости фестиваля могли бесплатно пройти экспресс-тестирование на ВИЧ, проконсультироваться у специалистки и получить презервативы. В современных условиях эпидемии ВИЧ в России это очень актуально. Также на фестивале продавалось уникальное для нашей страны средство интимной гигиены — менструальная чаша, имеющая множество преимуществ перед одноразовыми средствами. Мы постарались предоставить гостям максимально возможный объем информации и практик за два дня и считаем, что справились с этой задачей. Надеемся, что в следующем году наш фестиваль соберет еще больше гостей и экспертов.
Организаторка фестиваля Соня Пигалова:
— София, в предыдущих неформальных беседах вы отмечали, что биологическое разделение на мужской и женский пол не так однозначно.
— Многие считают, что есть пол как биологическая характеристика и гендер как социально-культурный конструкт. В этом вопросе я разделяю позицию постструктуралистского феминизма, в частности, Джудит Батлер: понятие биологического пола тоже задано определенной культурой и ее способом смотреть на тело. Не существует «просто биологии», объективно описывающей реальность. На любую науку, в том числе биологию, влияет социально-культурный контекст. Когда в этом контексте мужское и женское считаются противоположными и взаимоисключающими понятиями, выделяют только два пола, и любые градации находятся вне поля зрения. Сейчас, с развитием той же биологии, философии, гендерной и квир-теорий, пол можно рассматривать не как бинарную оппозицию, а как шкалу, в которой учитываются люди с различными вариациями гениталий, гормональными особенностями и хромосомным набором. Например, есть интерсексы, а также люди, у которых при развитии плода гениталии приобрели черты, более характерные для другого пола (см. шкалу Прейдера (Prader scale) и шкалу Куигли (Quigley scale). Постгендерная теория заглядывает в будущее: с развитием технологий будет еще больше градаций.
— Зачем обществу выходить за рамки гендерной бинарности?
— Чтобы деконструировать существующие мифы и преодолевать насилие, которое они порождают. Гендерные роли в разных культурах складывались под воздействием спорных идей и случайных факторов, но при этом границы допустимого для мужчин и женщин всегда слепо и жестоко охранялись. Пол тоже формируется случайным образом. Раз доля случайности так велика, а человек может примерять на себя самые разнообразные роли, логично было бы выбирать гендерную идентичность по ходу жизни. Этому мешает, с одной стороны, постоянное несовпадение с представлением о себе и сложное переплетение желаний и возможностей, с другой стороны — твёрдый и закостенелый общественный порядок, который укрепляют те, кому он выгоден, и те, кто им верит и воспринимает норму как должное, не чувствуя своей ответственности за копирование таких отношений между людьми. Поэтому важно изучать, как складывался социальный и политический порядок, и соотносить с ним свою жизнь и привычки. Как получилось, что в большинстве культур мужчины обладают привилегиями и властью над женщинами?
Ученые до сих пор выясняют, когда и почему возник патриархат. Ряд современных антропологов (Erdal, D.; Whiten, A, Hughes, Sarah Shaver, Hughes Brady, Marija Gimbutas, Richard Borshay Lee, Irven DeVore, Karen Endicott, Christopher Boehm, Gowdy, John M., Dahlberg, Frances) предполагает, что большинство первобытных обществ охотников и собирателей было относительно эгалитарным, и патриархат возник предположительно в 5–3 тысячелетии до н. э. в результате развития земледелия и одомашнивания, гендерного разделения труда, появления традиционной семьи, частной собственности и государства, институционализации насилия и имущественного расслоения. Кто-то скажет: «Это было еще до нашей эры, сейчас всё по-другому». Многое по-другому. Государство, армия, семья, формы собственности и трудовых отношений приобрели другой вид, но эти источники власти, порождающие патриархат и неравенство, остались. Но возможно жить и без этих институтов власти. Есть культуры, в которых сложились другие отношения между людьми. Феминистская, гендерная и анархистская антропология изучают не гендерно-бинарные, не патриархатные, не иерархические культуры и сообщества разных времен. О них на русском вышли книги Питера Гелдерлооса «Анархия работает» и Дэвида Гребера «Фрагменты анархистской антропологии». Это ориентир для мышления и действия.
— Помню, вы отметили не совсем адекватную оценку квир-тематики в российских СМИ, потому и вопрос: а действительно ли это социально значимо?
– С одной стороны, Глеб Напреенко и коллеги собрали в 7-м выпуске журнала «Разногласия. Выберите пол» актуальные высказывания современных русскоязычных критиков, философов и художников о квир-теории и гендерных исследованиях. С другой стороны, Константин Мильчин из «Русского репортера» задался целью рассказать о феминизме мужчинам и составил невнятную азбуку «основных» феминистских понятий, предварив ее пассажем о том, что в негативном отношении к феминисткам «во многом виноваты сами феминистки» — журналисту явно не хватает погружения в контекст и теорию.
Кроме того, есть нижегородские СМИ, которые написали о том, как мои друзья пострадали от гомофобии, на корявом языке, без знания контекста ЛГБТ+, с искаженной логикой и фактами.
Кризис образования, журналистики и критического мышления — это одно дело, но я бы хотела отметить другие тенденции.
Сейчас очень часто говорят, что в негативном отношении к феминизму или ЛГБТ+ движению виноваты сами активисты и активистки. Им ставится в упрек то, что они вечно недовольно орут и делают какие-то нелепые и безумные вещи.
По большей части подобная критика сводится к осуждению их личностных качеств и решений, а то, почему они так действуют и прибегают к таким методам, не особенно обсуждается. Обвинять нужно не их, а все то же репрессивное, консервативное, гомофобное и сексистское общество, в котором они угнетены и действуют, как угнетенные — как могут. К ним относятся предвзято, у них очень ограничены ресурсы, они находятся в полном отчаянии и гневе, их открытость, доверие и безопасность подорваны. Это системная проблема, сводить ее до личностной — некорректно и непродуктивно. К активист (к)ам негативно относятся не только из-за сексизма и гомофобии или неосведомленности о системных проблемах и ключевых идеях протестных движений. Часто отторжение и порицание — защитная реакция тех, кого тоже подавляет жизнь в нашем обществе, но кто боится брать на себя ответственность за участие в протестах и изменениях и выпускает пар в подобном критицизме.
Что делать? Как минимум — следить за тем, а не стоит ли за аффектом недовольства консервативный дискурс? Вместо того чтобы снова писать или говорить, что феминистки или квиры дискредитируют движение, лучше потратить время и интеллектуальный азарт на борьбу с причинами угнетения. Если критикуете существующие формы — создавайте другие, действенные. Если они сработают, их переймут, возможно, даже те, кто раньше вызывал недовольство. В активизме чаще воспроизводят и перенимают формы, чем придумывают что-то новое, поэтому формотворчеству надо уделять особое внимание. Отличный пример — акция #тихийпикет, которая началась с анализа того, что не работает в обычном одиночном пикете. Форму переняли, и она продолжает видоизменяться. Стоит сказать, что феминизм также часто обвиняют в том, что это закрытое движение, что феминистки замкнулись друг на друге и говорят на только им понятном языке. Я считаю, что феминистский проект #тихийпикет — одна из самых открытых политических и художественных форм, которая постоянно задается вопросом о принципах высказывания и коммуникации. Участвующие в акции всегда готовы к разговору с самыми разными людьми в самых разных условиях. При этом для тихого пикета, существующего в ситуации всеобщей идеологизации, важно не скатывается в упрощение и популизм, он работает с неоднозначностью, сложностью и непредсказуемостью. Мы тоже ориентируемся на диалог и искусство взаимоотношений. Конечно же, в феминистском и квир-движении есть масса проблем, системных. Но чтобы с ними работать, их надо формулировать не консервативно, а философски и политически.
Дарья, посетительница феста.
— Как вам атмосфера и настроение всего фестиваля?
– Очень классная, дружественная атмосфера складывается. Она очень сближает, и частые обсуждения на тренингах и играх — тоже. Это здорово!
— А какие из событий вам понравились более всего?
– Лекции Кости Ремизова, Ирины Ролдугиной — вообще всё, что касается истории. Раньше не знала многого, но хорошо, что есть люди, изучающие квиров — по сути, простых людей, — по-научному. А из предыдущего дня запомнилась контактная импровизация: неожиданно, что незнакомые люди могут взаимодействовать таким образом. Это был очень личный опыт. С кем-то я прошлась по половине зала, а с кем-то я ползала. Хотя ведущая мастер-класса Светлана Билевич советовала сконцентрироваться на себе, мне было интереснее взаимодействовать с другими.
— Чего бы вы пожелали этому предприятию в дальнейшем?
– Желаю процветания. Здорово было объединить квир- и феминистское сообщества, поскольку для меня они содержат разные идеи: феминизма придерживаются те, кто отказывается служить мужчине, а квир — это больше о гендере и сексуальной ориентации.
Андрей Амиров, социальный активист, преподаватель, художник.
— Как вам этот фестиваль?
– Конференция выходит очень спокойная: в наличии сосредоточенный темп и развитая междисциплинарность. И — что для меня крайне важно — очень высокий уровень, именно академический.
— Чему посвящен ваш доклад?
– Явлению queer-space в контексте преодоления архитектуры пространства. Главным образом это о том, что до 50–60-х годов материальная культура и психология культуры существовали отдельно, в нынешнее время дизайн среды объединяет их в важную часть психологической динамики общества. Психологическое и физическое стало больше погружено друг в друга.
— Какие выступления на высоком академическом уровне вы бы особенно отметили?
– В основном — исторические исследования. К примеру, лекцию Ирины Ролдугиной, посвященную примерам формирования квир-идентичностей первой четверти XX века. Или разбор постгендерной теории Полиной Дячкиной и Константином Ремизовым. Меня приятно удивило, что уровень всего фестиваля был выше типичной самоорганизации, оба дня были весьма собранными.
— Вы видите дальнейшие перспективы данного предприятия? Есть ли будущее у подобных инициатив?
– Безусловно! Ведь это одна из вещей высокого жанра, которые консолидируют среду. Для меня это — возможность практики собственных знаний и профессиональных компетенций, так как я являюсь практикующим преподавателем.
***
Корреспондент, потерявшийся в потоке интервью, слушает отзывы посетителей фестиваля в конференц-зале. Уже поздно, впереди итоговая вечеринка, а комментарии всё не стихают. Кто-то упоминает бесплатные тесты на ВИЧ, говорят о жестком регламенте мероприятий на фестивале. Всем нравится экспериментальный формат событий. Место было удобным и действительно комфортным для всех присутствующих. Один парень говорит, что для него любые сборища — это большой стресс, но возможность встретить людей, близких к интересующей его теме, гораздо важнее. Девушка в уголке восхищается встречей с новыми интересными людьми. Каждый день и час работы фестиваля было видно, что людям легко и спокойно: они свободно двигаются, многие говорят о собственной застенчивости, которую смогли преодолеть здесь. Организаторы произносят заключительные слова о начале большого пути для движения в Нижнем.
От последнего заявления корреспондент невольно хлопает глазами.
P. S. В середине последнего дня фестиваля я подошел к охранникам. Один отказался от комментариев, а его коллега, приветливо улыбаясь, предположил, что молчание говорит о гораздо большем. У него было желание понять хоть что-то из происходящего, он думал «а вдруг что-то перещелкнет» от услышанного в коридорах? Но нет, не случилось — и он просто работает.
Видеозаписи с фестиваля постепенно выкладываются на канале неформального образовательного проекта «Диалоги в пространстве».
