Минувший год правозащитники называют «годом протестов медиков»: крупные протестные акции врачей проходили в Ижевске, Перми, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Тольятти, Чебоксарах, Москве, а серия митингов «За достойную медицину», организованная профсоюзом «Альянс Врачей» в конце ноября, объединила более чем двадцать регионов. Мы поговорили с медиками разных больниц об их работе и том, почему врачи всё чаще выходят на улицы — о нехватке лекарств, низких зарплатах, старом оборудовании, коррупции, переработках и о том, как внимание общества к проблемам медицины может изменить ситуацию.
— Как я справляюсь с нагрузкой? Я не справляюсь. — Анна произносит это шутливо, но вид у неё усталый. — Бывают эмоциональные срывы.
Анна — молодой специалист из Москвы. Раньше она занималась хирургией, сейчас — диагност. Девушка работает в четырех больницах: в одной днём, в одной — ночью, и ещё в двух — по вызову, когда там не справляются без неё.
На вопрос, хватает ли ей свободного времени, врач отвечает: «А его нет». Она увлечена своим делом, и не ушла из медицины даже из-за проблем со здоровьем.
Одна из больниц, в которых работает Анна, по размеру сопоставима с НИИ им. Склифосовского. Через приемное отделение проходят 150-200 человек в сутки, но аппарат для УЗИ там один. Он старый, барахлит и не всегда включается с первого раза.
Светлана, сотрудница центральной больницы г. Солнечногорска (Московская область), рассказывает: «МРТ аппарат совершенно древний, флюорографии не хватает, нет рентген-аппарата…» — По её словам, пациентов часто приходится направлять за анализами в платные клиники. Или в другие города — в Москву, в Тверь.
Анна тоже говорит мне, что пациентов часто переводят в другие учреждения из-за отсутствия аппаратуры. Если послать человека некуда, его просто выписывают: «В больницах стараются достичь низкой смертности. Ну, её добиваются, потому что все умирают дома».
•
По словам Анны, в больницах не хватает простейших медикаментов и оборудования — таких, как обезболивающее или одноразовые перчатки. Порой врачам приходится покупать лекарства и инструменты на свои деньги: не откажешь же человеку в помощи. В последний раз Анна сама приобрела медицинские иглы для биопсии и других инвазивных процедур, которые делают достаточно редко.
Павел, диагност из подмосковного города Ступино, сам покупает расходные гигиенические материалы — тех же салфеток ему выдают слишком мало.
Кроме того, прием в кабинете, кроме Павла, обычно ведут ещё 2-3 врача. Он достаточно просторный, но вряд ли пациентам комфортно раздеваться, ожидая УЗИ, когда за ширмой — еще несколько человек.
•
Анну не устраивает её зарплата. Сейчас она работает на четырех работах по собственной воле; будь у неё семья, дети — это стало бы необходимостью. Многим медикам приходится работать на полторы-две ставки.
Трудись девушка на одну ставку, без различных прибавок (например, за стаж) её зарплата составляла бы 30 тысяч. Столько же в столице получают официанты.
— Мне платят 40 тысяч. — говорит Мария, медсестра. — Но я работаю на полторы ставки, с восьми утра до семи вечера, и у меня стаж 6 лет. Пришла бы сейчас, работала бы на одну ставку — получала бы 18.
Детский сад, в котором работает Мария, находится в Подмосковье. Ещё хуже дела обстоят в других регионах:
— Низкая зарплата — одна из основных жалоб врачей. — утверждает Дмитрий Соколов, координатор профсоюза «Альянс врачей» в Новгороде. — В среднем на цифры в майских указах вроде выходят, но вот только что звонил хирург со стажем больше тридцати лет — ему заплатили 26 тысяч за этот месяц. Медсестры получают 16-18 тыс., сотрудники скорой помощи — 20-23…
•
Согласно данным Росстата, средняя зарплата медика в России сегодня — 40 тысяч рублей. Однако цифры по конкретным регионам совсем другие: 25 тысяч в Кировской области, 23 — в Алтайском крае, 22 — в Ивановской области.
При этом доля годовых расходов на здравоохранение в федеральном бюджете на 2019 год составляла 3,9%. Она постепенно увеличивается: в 2018 году она равнялась 3,2%, в 2017 — 2,7%.
— Когда мы избрали президента Путина в третий раз, он подписал указ о повышении зарплат врачей до 200% от средних по регионам. Сразу все специалисты охнули — а когда посчитали деньги, оказалось, что их не останется ни на лекарства, ни на отопление. — рассказывает доктор медицинских наук, профессор кафедры управления и экономики здравоохранения Василий Власов. — Чтобы смягчить проблему, смышленые администраторы придумали новый способ расчета зарплат. Если человек работает за двоих — он получает в два раза больше, вот и 200%. Кроме того, чтобы держать меньше людей, стали реже нанимать сотрудников… Указ выполнили.
Анна говорит, что в её больнице для врачей не предусмотрены перерывы, в течение которых медик может отдохнуть, поесть, выкурить сигарету. Конечно, он все равно это делает — но окажется формально неправ, если его застанет главврач.
Доктора жаловались заведующей. Та ответила: не положено. Ни есть, ни отдыхать.
Привыкли медики и к переработкам. Позже, на московском митинге «За достойную медицину» одна из протестующих расскажет мне: «У меня рабочий день заканчивается в шесть. А как я уйду, если там мои соседи, друзья, одноклассники? Сижу до восьми, принимаю, никого это не волнует. Я всегда задерживаюсь».
•
Конец ноября, погода промозглая, ветрено. Вдоль проспекта Мира выстроились одинокие горожане с плакатами; пикеты направлены против сокращения больницы № 40 по Северо-Восточному округу.
Анна, кстати, вскользь упоминала, что успела поработать и там.
Больницу сейчас закрывают. Точнее, присоединяют к другой — ехать до неё полтора часа. Поселок Коммунарка, где она расположена, находится в четырех километрах от МКАД.
А в СВАО вместо двух больниц остается одна.
Население округа такое же, как у Новосибирска — 1,5 млн человек.
— Для сокращения медицинских учреждений часто применяют обманный трюк. Больницу присоединяют к другой. Филиал, казалось бы, остается, а потом закрывают и его. В Москве так обычно и делают. Иначе люди начнут возмущаться. — объясняет Власов.
Больница № 40 специализируется на раковых заболеваниях: в ней действует пять онкологических отделений, а также отделения радиологии и химиотерапии.
•
В тот же день медики в Москве выходят к Минздраву. Акцию протеста «Альянс врачей» организует и в других городах.
Правда, совсем не кажется, что активистов много. Скорее, здесь собралась небольшая горстка людей.
— Что вас заставило выйти протестовать? — спрашиваю я у молодого медика, который стоит, прислонившись к стене.
Рядом очередь желающих высказаться.
— Солидарность. Я знаю, в каких условиях люди за МКАДом работают: низкие зарплаты, переработки… Все уставшие, изнеможенные, приходят домой поспать. Все, что происходит у нас в медицине, не на благо ни врачам, ни пациентам.
Охотно вступает со мной в диалог женщина — светловолосая, в красной куртке, зовут Светланой, как и её коллегу из Солнечногорска. Говорит, что работала в государственных больницах, какое-то время сама была заведующей. Потом ушла в частную клинику — но бросила и её. Сейчас занимается только личными консультациями: «Я не могу работать в этой системе».
Если верить Светлане, в коммерческих учреждениях давление только выше — от врачей требуют выписывать ненужные анализы, чтобы клиенты платили.
Светлана вспоминает, что сталкивалась с угрозами.
— Я в первый раз когда пришла на работу, мне так заведующая и сказала: «Ты тут не умничай, потому что за любую твою запись в карте я могу тебя посадить». И женщину, работавшую со мной в одном кабинете, она посадила. За это её муж заплатил.
Причем, как поясняет Светлана, риск уголовного дела — не единственный способ давления. Можно обойтись более мягкими методами: достаточно того, что большую часть от зарплаты в той больнице составлял не оклад, а премии. Как их распределяют заведующие, вышестоящее руководство не контролирует.
— Берешь себе, делаешь откаты выше, медсестры и остальной персонал получают копейки. Когда при мне медики зарплату впервые получили, были удивлены, насколько она может быть выше.
•
По статистике Следственного комитета, с каждым годом количество уголовных дел в отношении медиков растет: в 2016 их было 878, в 2017 — 1791, а в 2018 — 2229.
•
Вовремя получить помощь компетентного специалиста в государственной больнице можно далеко не всегда. Ещё одна история, которой делится Светлана:
— Вечерний прием. Приходит пожилая женщина, снимает носки: «Девушка, помогите». У неё два черных пальца на ноге, я понимаю, что это гангрена. Спрашиваю, почему она с утра не пришла. Отвечает: «Как же, с утра сижу». Значит, утром она была у физиотерапевта, который не поставил ей диагноз, потом она пошла к хирургу, который ей написал артрит третьего и четвертого пальца стопы и прописал какие-то примочки, потом она пошла к эндокринологу… Никто даже дневник приёма не вел.
Светлана была четвертым врачом. Она нашла сына, c которым приехала старушка, вручила ему карточку и направление и срочно отправила в хирургию. По словам врача, небольшое промедление, и ампутировать пришлось бы ногу — а так стопу удалось сохранить.
— Они потом подали в суд, и на меня в больнице посыпались обвинения: мол, я позорю отечественную медицину. И это только одна история. Таких миллионы можно привести. — заключает врач.
Павел, диагност, с которым мы беседовали ранее, рассказал, как умирал его собственный дедушка. Медику приходилось использовать связи, которые давало ему служебное положение, чтобы добиваться помощи — на протяжении четырех лет: «Человек умирал, и умирал без лечения. Мы тянули его, но другие люди, которые окажутся в той же ситуации, обречены».
•
Менее половины выпускников медвузов остаются в профессии через три-четыре года после выпуска, по оценкам Высшей школы организации управления здравоохранением.
В 2018 году число врачей сократилось в 55 регионах, — передает РБК со ссылкой на официальные данные.
•
Дмитрий, координатор «Альянса врачей» в Новгороде, 12 лет проработал на скорой и продолжает поддерживать контакты со старыми коллегами.
— Считайте, что скорой у нас нет. — утверждает он. — На вызов должна отправляться полная бригада, а на самом деле чаще всего приезжают фельдшер и водитель. Сердечно-легочную реанимацию в одиночку не проведешь. Да и чтобы донести больного до машины, ищут родственников… А если их нет? С сердечным приступом нельзя ходить пешком — с пятого этажа, например. Но приходится. Отсюда летальные исходы.
Ему вторит и Светлана:
— У нас в пункте скорой помощи никаких медикаментов нет. Анальгин один, и все.
При этом, по данным Росстата, количество станций скорой помощи в 2019 сократилось до уровня тринадцатилетней давности.
•
— Российские чиновники, составляя государственные программы, всем все гарантируют. В итоге люди думают, что им положена бесплатная помощь, приходят в больницу — и выясняют, что нужно платить. Чтобы выполнить все обещания правительства, не хватит денег. Но отказаться от некоторых из них, дорогих или неэффективных, нельзя: наше общество позиционирует себя как социальное. — комментирует сложившуюся ситуацию Василий Власов. — Нехватка финансирования — это первейшая проблема. Но в здравоохранении денег никогда не бывает достаточно. Необходимо реформировать всю систему. Если сейчас просто вбросить больше денег, на них купят новые томографы, и те будут стоять в подвале. Нужна рационализация медицинской помощи — чтобы услуги, которые предоставляют людям, соответствовали выделенным средствам.
Впрочем, и она не решает проблему полностью. Местами дефицит в стране так велик, что, если закрыть две больницы, денег на третью может не хватить все равно. Кроме того, ими могут иначе распорядиться в области — ловкий администратор способен перераспределять ресурсы долгое время, и его не накажут.
•••
Анна пренебрежительно относится к митингам и профсоюзам — на её взгляд, они ни на что не влияют.
Марии, медсестре из Солнечногорска, не хватает свободного времени, и она предпочла бы посвятить его детям и отдыху.
Дмитрий уверен, что, объединившись, медики могут чего-то добиться. Он приводит примеры:
— В Окуловке после итальянских забастовок людям за год пересчитали зарплаты — некоторые получили по 70 тысяч. Недавно валдайскую скорую к Боровичам хотели перевести, а там совершенно кабальный трудовой договор: штрафные санкции, неоплачиваемые переработки… Они не соглашались, все сказали, мол, переведут — 1 января уволимся. Министерство отреагировало, и их не стали трогать.
Василий Власов скептически оценивает протестный потенциал медиков, но поддерживает профсоюзы:
— Врачи традиционно считают, что им не пристало ходить на массовые демонстрации. В реальности они — наемные работники, и для них лучший способ улучшения своего положения — профсоюзная борьба. Я думаю, что в авторитарном обществе больше никаких возможностей нет.
Иллюстрации: Ольга Аверинова
