Сосок Марии Магдалины

«Сосок Марии Магдалины» — предельно откровенный поэтический сборник, наполненный интимными метафорами: авторка называет себя росомахой селфхарма, а свое тело — последней страницей порнхаба, патентует межконтинентальную баллистическую ракету-фаллоимитатор, предлагает звонить ей для сужения сознания и принять в состав России трусики со стразами, сомневаясь, сможет ли принять сама себя. «Заметки под соусом неоправды и поствранья» наполнены узнаваемыми для поколения тик-тока образами — овсяное немолоко лайт, марафоны желаний, фреши из вкусвилла, майндмэпы, поке с креветками, тюбики и педовки. Стихи дополняют личные фотографии и написанные специально для сборника интерлюдия и постлюдия композитора Каро Гюрджяна.

Выражаю огромную благодарность своему доброму гению — Каро Гюрджяну, он нарисовал обложку и написал прекрасную музыку к этим стихам.

вариации на тему цветочного салона «евгения»

тема

я видела как ты умирал
в салоне цветов «евгения»,
выбирая букет
со своей невестой.

вариация I

ты умирал среди бесстыжих роз,
средь гипсофил радужных.
ты наглотался удобренной земли,
так, что тебя тошнило ромашками.
чудесные ароматы и
смердящая тушка.

я — всегда твоя, это не обсуждается, —
           раскрашенная безделушка,
и даже теперь,
когда вороны выклевали всё,
кроме твоего сердца. его я запила
овсяным немолоком лайт,
и оно в моем животе
заместо младенца.

это преамбула к величайшей трагедии —
как мы стали теми, кем были,
как я стала жить в сыром подвале,
отгрызая мышкам хвостик,
как мы сами стали с тобой мышками
лабораторными, и
крысками подневольными.

мне хорошо известно, что умножение на ноль невозможно,
хотя это всё, что я делаю.
и это я, я, вновь и вновь будила тебя рыданиями бесконтрольными.
ты не спал уже много лет,
но теперь, как ты, доволен?

столько цветов нет ни на одной могилке,
и столько женщин не ходит ни к одной.
ты уникальный, совершенно голый,
в шелках и с ленточкой белой на лбу.
и я могу сказать однозначно —
такого тебя я люблю.

я видела, как ты умирал
в салоне цветов «евгения».
некрасивое имя — женя,
но красивые губы синие,
влажные, приоткрытые.
ничем не пахнут и такие стерильные.
моя помада на окурках отпечатками,
а твоя несостоявшаяся жена —
в измятом платье складками.

вариация II

кто платит за женщину — тот ее и танцует,
но я не танцую — совершенно не умею,
хотя теперь я обожаю
«вальс цветов» и романсик
«не искушай меня без нужды».
пою его тебе, золотой,
как ее дешевое колечко с цирконием.
посмотри как объят
                радиоактивным плутонием.

но глаза твои — невидящие, склеры — голубые,
нечем и глянуть.
а вот я как наяву каждый день
вижу, как ты умирал в «евгении»,
разбивал затылок о кафель,
и, мне кажется, ты звал меня.
или я слышу то, что хочу услышать?
 «не искушай меня без нужды,
возвратом нежности своей.
разочарованному чужды
все наслаждения прежних…»

вариация III (апофеоз)

я видела как ты умирал
в салоне цветов «евгения»,
выбирая букет
со своей невестой,
а потом схватился за сердце.

выпиваю с утра чашку депрессо,
хожу по миру будто в наушниках,
хотя никакой музыки нет,
и в голове только счет
                       на четыре четверти.

маятник качнулся в мою сторону.
мне повезло —
               вашей свадьбы не будет.
я надеваю подвенечное платье бабушки,
чихаю от пыли.
у меня в подвязке.
                           — нож-бабочка.

вместо «да» — возьми меня насильно,
вместо honeymoon — вино ежевичное,
вместо банкета — молитвы за упокой.

ах, упокой-упокой
мои пухлые ноги и бедра с ушами,
мою татуировку и шрамы.
а тягучая пыль канифольная
мне с утра склеивает веки.

не могу проснуться и через трое суток,
лежу в стеклянном гробу в горах.
и если кто-то хочет поцеловать,
то 

у меня помада из крысиного яда,
у меня румяна свинцовые,
и слюна моя — цианидная.

что ж,
весьма миловидная.
по паспорту — нефертити.
заберите с собой,
хотите?

она будет отличной женой, у нее —
подтверждена фертильность.
родит десять или больше лягушат,
как в сказке они будут ткать ковры,
ездить в коробчонках.

единственный кандидат,
самый достойный претендент,
умер в салоне цветов «евгения».
и теперь я — вдова незамужняя,
я — социальный конструкт.
проведите со мной досуг.

гинзберг уже не тот

призрачная автострада «красный асфальт».
джизус и мэри чейн — блюз из ружья.
пиявка присосалась к чернеющим губам и вторит: вельзевул, вельзевул — имя моего первого мужа.
однажды ты оживаешь в моей матке и с криком исторгаешься наружу, когда я теряю сознание.
тревога утоляет голод; мне снится будто кто-то нажимает бекспейс, и вот мы снова на миллионы лет позади; варимся в первичном бульоне, разлеглись под истеблишментом неба, а у меня больше превращений, чем у всех винкс вместе взятых.
милый подарок от кошки — дохлая мышка, скребущаяся под диафрагмой.
экстремально быстро набираю воздух и дым из труб мясокомбината в легкие.
громко кричим под городом в туннеле; я люблю тебя пока существую, я люблю тебя пока сонмы птиц не пролетят над нашими могилами, боже мой, ты несешься по слизистым оболочкам, прочищая нос, и вскрываешь мне вены.
в вене мы обручились, в вене я была атеисткой и помолвлена в церкви твоего вульгарного тела, в вене я слушала «фиделио» и четко следовала сюжету.
я — кариес, если у твоей души есть зубы, или если я имею право рассуждать о душе.
переношу твои кости с места на место: через эл-эй в токио, затем в петербург, париж, и вот, в катакомбах города постимпрессионизма, мы едва ли видны, как крысиный хвост в темноте. давай пройдем провенанс в лувре и все узнают о том, что мы вовсе не подделки, а ты будешь как ленин, только очень красивый.

на самом деле я сталкерила тебя много лет просто чтобы сказать:
в памяти айфона ты как счастливый билетик в мое прекрасное розовое ничто.

арабеска

в моем детстве в хургаде был один
тайный причал возле
заброшенного в кризис
пятизведочного отеля и когда
я сидела там окуная ноги в 
красное как и мое лицо обгоревшее море
*очень длинный вдох*
думала что никогда оттуда не уеду
бедуин склонившийся над тюками
составлял контраст макдональдсу
в своей грязной рубахе чалме и 
как и все бедуины без белья под сорочкой
я всегда сидела под пальмами и 
гладила кошек на рыбном рынке
рассматривая проходящих женщин
я боялась что муж заставил бы меня
носить никаб где будет видно
только мои глаза только их 
ведь даже открытая переносица —
это разврат и вызов
в хургаде мало-мальски
а понимают по-русски и мы их 
тоже вроде стали понимать
дети мигрантов всегда слушали
как я пою свои странные песни
типа «маленькой страны»
(что сейчас даже иронично)
приглушая муллу созывающего на 
намазы в мечетях
все было славно
и я души не чаяла в этих
кошках гробницах аннунаках
правда в этой стране внезапно
решили убирать с поста
хосни мубарака

интермеццо (мыльная опера)

Снилось, что попала в шорт-лист литературной премии, о чем не знала сама, но рассказали мне фанаты (откуда бы у меня фанаты?). Какая же мне премия, если я делаю только три вещи: рыдаю, пишу новый стишок и ведусь на того нефора, зависающего возле «вкусно — и точка» (макдак — тоже экстремистская организация).
Черт возьми, чего только я не придумала, чтобы не заниматься делом: мне еще играть на контрабасе и играть, срать и срать, а мне всё коллажики, цветочки и котята. Пусть земля будет мне хоррором, поставьте уж свечку за мою поэтическую сущ/душ/ность. Идет третий десяток, Пуля, правила игры каждый день меняются.
Я бесконечно отстала от жизни. Благодаря рилсам люди разучились читать, и правильно делают. Что за пассивная агрессия и песок на зубах? Что бы мы ни делали, никогда не будем настолько хорошими, как то поке с креветками или тофу. Спич затянулся, я то и время поглядываю на свои воображаемые эппл вотч. Нельзя делиться бесценной информацией о своей сумбурной жизни. Удаляйте чаты с бывшими и стирайте свои этиловые приветики, посмотрите, как записаны в их телефонной книге через гетконтакт. Меня там обозвали Bitch in Case, так что теперь десять раз думаю, прежде чем снова поздороваться.
В жизни нужно заниматься в меру маленькими безрассудностями, какие я, к примеру, записываю в ворд и заметки, публикуя под соусом неоправды и поствранья. Я бы могла дать еще один хороший совет, если бы вы перевели мне что-то на карту. Я задаром всю себя измучила, лишь бы кто-то был счастлив, и поняла свою ошибку.

марафон желаний

приукрась мое лицо румянцем,
обведи пупок маркером,
нарисуй солнышко в 
уголке листа как раньше,
давай я спрячусь в шифоньере
среди пыльных платьев
твоей мертвой бабушки.

нам, поколению тиктока,
уже нигде не спрятаться
от инфлюенсеров, которые
пытаются нам что-то продать.
милый бантик на шее
чуть что — становится
виселицей.

я люблю этот мир также
сильно, как ненавижу:
в нем жуткое мне кажется
очень даже милым,
в нем милое видится мне
ужасающе-жутким,
и я поправляю непоправимое.

я почти поправила себя:
заменила фасад,
осозналась по советам
духовных гуру, купила
«марафон желаний».
это ли не glow up,
сшита ли я как химера?

*я сижу на своём подсознании как виниловый костюм для бдсм я прочистила себе мозги чтобы достать из них артефакты и я едва ли не стала девой марией если бы рожать было в моих планах*

бутлег дракулы

разрешите мне улечься
меж океанией и австралией
между колен виржинов
среди паучков и 808 битов
перестать быть человеком
обрести некую цифровую форму
получив на форуме статус оракула
если я и китайский дракула
то вы и настоящего не видели
если видели — приношу извинения
во всем виноваты родители
когда вы перестанете пялиться
мне в самые глаза и заглянете
наконец в декольте
у меня получится завязать знакомство
если у нас и будет потомство
генофонд достанется охуенный

хороший вопрос

покуда мне не нужно
носиться с коромыслами
и стирать пожитки зимой в реке,
единственной проблемой теперь
стало то, что я забываю стихи,
которые придумываю,
когда засыпаю.
я думаю, что я прямой потомок
какой-то из знаменитых
европейских куртизанок 19 века.
если сейчас отказаться
от радостей потребления
или чувства всемогущества,
захочется ли мне жить вовсе?
не задавайся этим вопросом.
хлебни лаймового боржоми,
открой буллет-джорнал,
заметки на айфоне:
писать что-то пока лежишь в 
ванной с бомбочкой бабл-гам
лучше, чем писать когда
ты в восточной украине, и там
бомбочки вовсе не для ванн.
покуда я не работаю плугом
и не хороню третьего за год ребенка,
умершего от простуды,
что мне вообще может быть нужно?

вив лье ски эн ляпоте ви лье жо де жо жарде

я брызгаюсь туалетной водой
которая называется «хэппи»
и еду до курского вокзала
чтобы купить билет в париж

нэж нэж бланш
в московии -25
но меня греет мысль

что ты все еще жив и тебе
не нужна туалетная вода «хэппи»
и я тоже не нужна

я покупаю себе
канцелярские ножи
и вытаскиваю лезвия
чтобы стать росомахой селфхарма

гуляющие под ручку
по улице якиманка
пьют во вкусвилле фрэши
у них безлактозная любовь

а нам нужно вырваться
из бодрого повествования
вечерних новостей

так мы потеряем
всякую связь и с прошлым
и с г-жой екатериной андреевой

по совету вахрамеевой
тоже кати
мы примем в состав россии
трусики со стразами

может быть
даже примем& полюбим
самих себя

кто я такая

я — недоношенный котенок
с клыками в сахарной пудре
и глазками мутными подслеповатыми

я же — синопсис к любому из 
фильмов квентина тарантино
и свидетельство о смерти
выданное в мфц

я одно лицо с вашей подружкой
которая делает себе уколы гиалуронки
и вместе с тем — лицо русского
радфем и бодинейтральности

я имею такую же ценность
как диплом филолога-бакалавра
(хиханьки и хаханьки)

и столь же ничтожна
как любая из зарегистрированных
(оппозиционных) партий

мое тело — топологическая карта вебкама
последняя страница pornmap’а
та, на которой начинаются необратимые изменения в психике

и я же — великомученица причисленная
к лику святых при жизни

я — раздутое самомнение
Поэта, которого включили в лонг-лист какой-то из миллионов премий имени *великий_чел_нейм*

и запах мальчика-подростка
от которого можно избавиться
(запаха, не мальчика)
только проветрив комнату до костей

я — возглас вашей мамы:
«сына-корзина
ты снова пьяный»

может быть, я и есть тот самый
цифровой синтезатор
который вы ищете уже несколько лет
или же — подозрительная энгармоническая модуляция в духе прокофьева

типа вот так: соль, соль-бемоль, фа-диез в сопрано

хотя, честно, я не знаю даже своей ориентации
и смотрю на свои руки, ноги и вторичные половые признаки словно впервые
это всё как квартира в звенигороде, с которой нечего делать и остается только сдавать в аренду маргиналам

как думаете, мое «я» — это следствие вышеназванного или его причина?
как думаете, я — беспредметная картина?

уценка

у меня сентиментальные
полные руки веснушчатые
женщины за тридцать

когда я улыбаюсь
видно отсутствующий клык
и я стараюсь показать уязвимость

мне хочется превращения
из куколки во что-то
совершенно невообразимое

я одна и это так себе причина
чтобы раздеваться перед
каждым в анонимном чате

расстояние между моими
глазами ртом и носом
поедают на улице все мужчины

пока я просто жую хлебцы
смотрю бесконечные превьюшки
и рассылаю людям пупы

у меня в голове перекати-поле
я вульгарна всеми частями тела
и на hh.ru таким ничего не светит

пытаясь найти в себе положительные черты
и начинать утро с аффирмаций
не ловлю совсем никакого дзена

жизнь давно поместила меня
в корзину с табличкой
«уценка»

или крестик сними или трусы надень

я продавала грани
своей сексуальности
я бы за деньги
отрезала каждый свой палец и 
доставила в каждый дом
каждого футфетишиста

иногда представляю себя
чище ресторанного фужера
и мое бесконечное «я, я, я»
растворяется, пока
вожу пальцами по его ободку

я устала и центры удовольствия
стали скулить как щенята

у меня никогда не кончался пубертат
пульсирующе-розовый
он просто иногда прятался
в маточные трубы
откуда демонически посмеивался

гермафродит_ка

она стояла, раскинув руки
под дождя звуки.
был апрель — самое время
тащить в кабалу свое тело.
как татуировка-бабочка,
куколка неохотно становилась ею.
мать прошептала:
ты как и все остальные женщины
не гермафродит, не 
одуванчик,
однажды кто-то захочет тебя
присвоить, и он сдует всё
без остатка.
в завтраке на террасе
копошились мухи и 
крошки сиротливо падали на пол.
я танцевала рядом под
звуки радио, размахивая
тогда еще длинными волосами.
эти двое смотрели сквозь меня,
девочка знала, что у меня нет сосков,
что у меня никогда не будет детей,
и я громко смеялась,
приглашая ее к себе.
мать угрюмо поджимала губы.

я сливалась с цветом неба,
отражалась летом в лужах,
была доброй и убивала людей.
и только бы не было
у меня плохих дней
у меня плохих дней

сорняки

ты, безбрежно улыбавшаяся,
стоишь больше чем 10 (!)
лучших психологов
не в час, в минуту даже,
в секунду, мне кажется.
желтоватый жемчуг
оголяется, и губы
шепчут, что
Мы вечные мы вечные
Мы не можем умереть
на мои плечи как
перец горошком
рассыпаются веснушки.
мы на качели, которая
взад-вперед относит
по эмоциональным приливам.
резвые и дикие, как
музыка шостаковича. и 
я знаю, что ты всегда
будешь ходить по земле
где ничего не растет,
но где когда-то
выросли мы.

по секрету всему свету

когда приходите на 
выставку рептилий, вы 
счастливы, что
вернетесь домой к 
таксе и хомячкам,
а ведь у кобры
нет коронного удара —
она душит со всех сторон.

лучшая поэтесса, —
катя вахрамеева,
писала, что не жалеет
ни об одном слове,
сказанном в интернете.
а я вот стираю
каждый вечер чаты
и чищу историю браузера.

кухонная философия —
это немытые чашки,
столетние пельмени в 
морозилке. и вообще:
я не одеваюсь по моде,
мне не к лицу ницше,
а худшее — это
проснуться в. полозковой

впрочем, кто-то уже
проснулся борисом рыжим,
хотя рыжим был только лобок,
явственно выделявшийся
среди кучи невнятных
имен в лонг-листе
премии z-поэтов, и потому
ставший моим фаворитом.

пусть хотя бы во сне
нина подвинется,
уступив место мне и 
мертвым хомячкам.
ты знаешь, о чем я.

обошла всех врачей,
и после мази
с антигистаминными
я чувствую, что ты 
у меня больше не чешешься.

я — счесывающий ядовитые
волоски паук-птицеед.
я — икона божьей матери в прихожей;
панихида по русской культуре,
и я все равно
люблю тебя,
хотя это
попросту криминально,
абсолютно
беззащитно.

всем-всем-всем

передайте от меня привет
тому программисту,
который писал код моей жизни
потому что краши, лаги и фризы,
преследуют меня так,
будто моему железу не 21 год, а 
минимум 40.

думается мне, иисус написал
мир на юнити, хоть
я ничего в этом не понимаю,
ибо богословие — не мое,
я предпочитаю
пустословие, словоблудие.

может, мне стоило покаяться в рилсах
или записать эзотерический тикток,
с тем посылом, что я изменюсь,
но пока я сидела на лавке в храме
ко мне не пришли нужные слова.

как канатоходец, слоняющийся между
гедонизмом и целибатом,
я бреду по майндмэп реальности
где по памяти отыскиваю
самые грязные местечки,
чтобы поведать об этом на имиджборд.

пока мальчики с двача
гадали, винишко-тян мы или нет,
я тащила подругу за рукав плаща
в направлении великого сияния —
и вслед нам свистели кавказцы.

передайте от меня привет:
хикканам и инцелам,
ноулайферам и драгдилерам,
няшным альтушкам,
парням со стониками,
всем-всем-всем.

колонка сплетен им. романа трахтенберга

все великие поэтессы
сидят на вебкаме
— зарабатывают на психотерапевта

моя ориентация —
политическая агитация
и меня запретили в госдуме

девочка, игравшая на укулеле
объявлена в международный розыск
поэтому я заигрываю со смыслами

червь в 1946 проедал берлинскую стену
чтобы через дырочки
мы взглянули друг на друга

рифмоплет — отродье человеческое
не нашел места в обществе
и написал тонну хайку

я ем улитку со шпинатом
и собираюсь в органик шоп
в надежде избавиться от прыщей

катя из 8 «б» встречалась
с фейковым райаном гослингом
и я написала об этом фанфик

ты вытягивал из меня кишки
размотал и уложил их по периметру
каждой площади ленина

в моем дворе собаки
загрызли подростка
за любовь к «мэйби бэйби»

никто ничего мне не сделает
вседозволенность-безнаказанность
нюхаю клей и дышу газом для зажигалок

вчера ты пил бальзам «бугульма»
слушал «молчат дома»
думер, ты бесконечно жалок

все поп-звезды — дети выжившего гитлера
и смотрят по вечерам ютуб-канал
«ящик ответов. свидетели иеговы»

в аптеке в самом центре волгограда
без рецепта продают транки
новоро́жденным котятам

каждый в моем городе видел
меня во всех ракурсах
но не подозревает, в каком из моих сосков душа

мы искренне верим в 
секс после смерти и жизнь вместо секса
— описание профиля в тиндере

глотаю десятирублевую монетку
чтобы стать самопровозглашенной
содержанкой алишера усманова

скоро я так круто впишусь в патриархат
что смогу торговать
водичкой после принятия ванны

мое тело — топографическая карта
вебкама, последняя страница
порнхаба, и мне очень страшно

нет клуба «хали-гали» и никто
не возвращает 2007
равно как и 1917

террористка-смертница

кто-то уже романтизировал
меня от секущихся концов волос
до ногтей на ногах.
представил меня в виде
километров дороги из мефа,
слизал всё даже с зипа.
когда я смотрю на тебя,
вижу цветочек, который
давно не поливали, и он 
стал кактусом монструозным.
твой душевный терроризм
не поддается искуплению.
зачем сеять зернышки
гранатовые из мифа о 
персефоне?
милая, солнышко,
шоколадный маффин.
иди, я полью тебя,
из леечки с кровью
убиенных царей российских,
всех репрессированых,
омою тебя любовью своей,
смешанной с горем неземным,
слезами всех жен и дочерей,
чьи папочки и возлюбленные
сидят сейчас в окопах.
лилия моя, ликер лимонный,
террористка-смертница.
что с грудью твоей?
почему в ней не вьют гнезда?
соски опадают лепесточками,
листья сухие вместо ресниц,
ноги корнями заплелись и 
взгляд твой — истинно думерский.
кто поет «исходила младешенька»
на чердаках панелек, в нашем
закутке из бархата и безмятежности?
должна ли я спасти тебя от себя,
себя от тебя, мир — от страшного
контингента, зовущегося «взрослые»?
я не думаю, что мы должны что-то
решать. ты подрываешься
в моем сознании на 
тоннах взрывчатки, и 
остаешься вечно живой.
так я романтизирую тебя, а ты —
меня.
леечка наполняется.

гени (т)альные писательницы становятся баллистическими ракетами

каждый день, выходя из дома,
и вставляя два разных блютуз наушника,
делаю нехитрые мэшапы,
воображаю себя ланой дель рей
или хотя бы ее единоутробной сестрой,
надеюсь на генитальное приключение,
чтобы оно стало сабжем вечером за пивом и имиджборд.
«сап двач я хикка замутил сделку с дьяволом какие подводные?».
но куда чаще — бездарным бугуртом,
хоть я и мимикрирую под тридцатилетнего девственника.

недавно по телику я услышала словосочетание
«межконтинентальная баллистическая ракета».
звучало так круто, что я захотела присвоить себе эту эстетику:
стать милитари-богиней и не держать возле кровати упаковку бумажных платочков.
пока все думают, что я буду преподавать,
я пишу уже третий сборник стихов,
про меня запилил видос flynnflytaggart,
и я вне конкуренции в плейлисте «кошмары интернета».

эпатажное заявление —
на 60% я ароматизатор, на 30 —подсластитель, на 10 — никотин и смолы.
все претензии направляйте к производителю — маме.
когда горизонт познания становится так широк,
что требуется его искусственное сужение,
вы всегда можете позвонить мне — 89618165150.
или направляться к бочке с хугарденом, в которой я принимаю ванну и лакаю одновременно.
вот вам что-то вроде пароля: «спят усталые игрушки книжки спят литературные премии не ждут ребят».

смотрю на мальчиков в шортах,
совершающих вечернюю пробежку от ментов до луны, и обратно.
они в первом круге ада по данте.
мне эти мальчики точно не светят.

холодненький санрайз в запотевшем бокале,
сижу на летней веранде.
ребята, выключите «пошлую молли» и лил пипа, зачем вам всё это?
внезапно я циклюсь на идее-фикс
об угоне соляриса, хоть я и не умею водить машину.

пока ты не превратился в бизнес-цитатник
и еще можешь говорить членораздельно,
расскажи: что испортило твое настроение?
почему люди любят потаращиться на следы селфхарма?
любая тема для разговора, кроме тех, что связаны с искусством (видимым или невидимым), чтобы мой завтрак все-таки переварился.

спонсор моей жизни — «типа если ты иронически не обыгрываешь собственные чувства, то ты — сентиментальное говно».
и все-таки,
давайте я не буду раздеваться полностью,
потому что я патентую межконтинентальную баллистическую ракету, которую можно использовать вместо фаллоимитатора,
летать до к& б,
плыть по раскаленной добела волге в июле,
и заменить ею психотерапевта.

третье лицо

с тоской глазеющий наблюдатель
пишет верлибры на 
старых изжелта-бурых в клеточку страницах,
играет в крестики-нолики с тульпой.
я пообщалась с ним — это
опаснейший из людей.
он ест вашу кожу,
оставшуюся утром на подушке,
и запах вашей женщины весь вдохнул
так, чтобы вам ничего не досталось.
он запомнил все ваши жесты,
из ваших волос свалял куклу вуду.
в полночь щекотал пятки вашей дочке,
и был лицом, которое вы видели за окном в темноте и думали, что вам показалось.
он наблюдал ваш секс безучастно уже десятки раз.
его ничто не трогает, склеры глаз у него покрылись тонкой корочкой
(снялся в клипе на «eyes of the insane»).
его руки висят как плети и ноги словно макароны-рожки.
он передвигается ползком и изо рта у него пахнет аммиаком.
он был вами в прошлой жизни, а ваша любовь была его любовью.
теперь все, что ему остается — фотосинтез и обрастать мхом.
его душу давно продали в «ашане» по четырнадцать рублей за сто грамм,
расфасовали по кулькам, пожарили в чугунной сковородке,
теперь он — пародия на самого себя, и закапывает в нос нафтизин, пьет бензин, а пальцы ног отвалились
 — амфетамин.
пожалейте его и не прогоняйте.
может быть, книжка его стихов
будет иметь успех во дворе дома номер восемь,
и вы услышите эти строки, выходя с утра на работу:
«узелки вишенок и роса, блестящая, как мокрота.
жгучий поцелуй — кайенский перец.
приди моя девочка на островную косу в полночь, когда я буду там без сознания ждать за драпировками духоты» —
так он напишет о летнем дне, когда был вами.

мне противно быть поэтессой

в библии описана гравитация
уверяла меня женщина в секонде
сейчас всех беспокоит мобилизация
он не стоит на черепахе
я подумала, что и вправду
может он зиждется на страхе
(как у афиногенова)

эту в педовки, этого — в инцелы
определиться несложно: ты — просто тюбик
пока мы стояли у витрин и видели растущие в магазине цены
где-то жизнь не являлась симулякром

мне противно быть поэтессой
я чувствую себя синим минотавром
страшным рофлом и 
чудовищной нелепостью
особенно теперь когда
нет магазинов в моей эстетике

чел из коммунистов в местной газете
лгун-пиздун живее живых — фото в цвете
описывал, как его убил капитализм
между прочим, бугурт — великий жанр
через поколения люди так и не узнают
почему мы строчки @ разрывали,
почему в турции визу получали,
впрочем, собака лает из будки —
я забываюсь и кручу самокрутки

пгт

женщина, любящая спать в позе эмбриона, угрюмо смотрела на уходящий поезд.
ты появляешься в моем сне и наяву также нежелательно, как подростковая поллюция.
там, здесь, неважно — корня нет, вокруг префиксы да суффиксы.
та женщина знает каково это, мы идем через ебеня в пгт, пожевывая колоски.
если мы есть, если мы тут, почему мы несчастны? и почему смотришь на тот поезд? он не здесь и не с тобой, это я здесь.
шепоток из кустов смородины перерастает в громкие стоны, и вот спустя час уже кто-то просто подхныкивает.

красный сузуки

красный сузуки, трое мальчиков играют в семью и платят за еду листиками.
я иду, шаркая ногами по скитальческой тропинке моей ранней старости.
о! как бы ромб-квадрат уместить в желудочный тракт? мысль эта как стихи гиппиус: страшная, тощая веревка над пропастью.
где ты был? весь исполосованный, заколдованный чертями с хлипкими жердями под маленькими бархатными коготками. меня убивали и пытали, но так и не смогли вставить иглу в глаз, и поэтому я всё еще говорю ровно то, что вижу.
этот красный сузуки, нехорошее у меня предчувствие! Словно там сидит он, думая обо мне столько всего, что скоро за ручку поведет на воображаемую голгофу. песенка стара как мир, а припомнить ее мотивчик сложно.
я скитаюсь, прячась в ямах от кастрирующей матери. я дышу и расту, как дитя золотой лягушки. Может быть, подле меня никогда не упадет ничья стрела…
и хорошо если так.