Побочные эффекты дыхания

По карманам разложены образы пыли и кухни с тараканами, под ладонями дремлют хлебные крошки, о стекло трется дым от дешевых сигарет — персонаж рассказа «Побочные эффекты дыхания» обладает особенным положением в пространстве и времени, будучи мифическим существом, пропускающим через себя всё сущее. Открытое, под стать герою, устройство текста Таи Мюрри, сконструированное как фантастический рассказ с элементами волшебной сказки, сюрреализма и абсурда, наполнено гуманистическими смыслами о незащищенности мира от человека и единстве живого с неживым.

Вошли к ХХ, потрепали по плечу разбудить, спросили:

 — Есть воздух?
 — Есть, наверно.
 — Тогда собирайся, для тебя работа есть.

ХХ собрался, все вместе пошли к трассе, рядом с рекой.

ХХ посмеялся:
 — Убьете что ли?
 — Нет, сказали же — работа есть.
 — Здесь?
 — Да.
 — Что делать?

Они ушли. ХХ немного постоял. Хотел уйти вслед, остался.

Мимо шли две женщины. С накрашенными губами, они смеялись и разговаривали. ХХ подумал, испугаются, если его увидят, надо предупредить.

Смеясь, прошли насквозь. На языке лег вкус волос и коленок, морщины, горько и тяжело. ХХ почувствовал тошноту, хотелось крикнуть им вслед «Дуры, заберите свою волосню и свои морщины!»

Он обернулся. Наступило утро. На трассе появились машины. ХХ подумал: «Рано разбудили». В тело врезалось три машины подряд. Они бензином поднялись по сосудам и стали колесиками в ушах.

Это не разозлило и не удивило. ХХ подумал: «Странная работа, платили бы хорошо».

***

Было несложно. Только когда большая толпа людей. Или ХХ не успевал заметить, что день меняется. Тогда резкие обороты колошматились по черепу и царапали мозги.

Первые дни грустил о пыльных окнах на кухне. Потом все рассеялось из головы, выпало тонким слоем вокруг и таяло неспеша.

Почти не вспоминал о зарплате. Если вспоминал, мысль садилась в первую машину и уезжала. Женщины не интересовали, не отвлекая зрения от перемены в днях.

Пришел снег. Пролетая через ХХ, снег раздроблялся на малюсенькие кусочки. Отвердевал, соединялся в реку и через попу ХХ вытекал в мировой океан.

«Странно, что спина никогда не болит».

Обнаружив отсутствие боли, ХХ устал.

Захотелось закрыть веки. Впервые за новую работу огорчился и не заметил, как целая куча разных дней один за другим соскользили в ухо и бесились поперек всей головы, ХХ попытался вытрясти дни, прыгая на одной ноге, но они разбились по парочкам и забесились еще сильнее.

Нервные окончания захныкали. К скулящим ступням тихо подполз снег. Немного потеревшись о ноги, он промурлыкал: «Если ты устал, я могу слепить тебе веки из снега».

Робко кивнул. Горизонт слегка перекосился. Глаза укрыло свежее одеяло. Оно ушло глубоко в зрачки, плавно вынырнуло.

Полилось ноябрьское озеро. Стало страшно, что оно все затопит. Добрый снег, реку, женщин, которых видел в первое утро.

Вытекла последняя рябь. Озеро оказалось мутной лужицей. Вокруг нее терлись зашуганные старые пятиэтажки. ХХ больше не чувствовал усталости от отсутствия боли и спины.

Дома, окружающие взгляд, двор, создающийся из них, отдавали желчью. ХХ подумал: «Так чувствуют себя тараканы, когда их травят». По потолку кухни бегали тараканы, не мерзко, как-то просто все равно. Воспоминание растаяло, до кислоты, где-то справа радужно проело землю и ушло к самому ее центру, чтобы оттуда вернуться на кухню с тараканами.

«Я тоже уйду на кухню», — решил ХХ, но не сумел вспомнить ноги. Ему подумалось, они ушли к ядру земли вместе с воспоминанием о потолке на кухне.

Их глухой топот неумело раскрыл форточки домов. Через желчь чувствовалась горелая бумага и гнилые листья. «Странно, я не замечал, что так пахнет всегда и везде», — четко произнес ХХ внутри головы.

Через щелочки в форточках потекла штукатурка, ковровая пыль и старые газеты.

Они прошли через ХХ с хмельным вкусом, завещая головокружение. За секунду разлагаясь до пыли, черно-белых пленок и слов.

Дни не менялись.

Работа давила на плечи и дыхание, волны пыльной пены переполняли. Иногда они на секунду останавливались, тогда ХХ торопливо возвращался к последней запечатленной мысли и наспех перепрятывал ее в другой карман.

Про уход. Потом про кухню. Это слишком долго. Стал вспоминать только снег.

Газеты быстро шагали. ХХ изловчился и успевал представить, что дома стоят в огромной очереди, как старухи, и ругаются, кто пойдет первый.

Так шло долго. ХХ вспомнил снег и почувствовал, как он тает.

В другой раз, достав снег и щурясь, он вынюхал, что снег тает в воду. Она мешается с грязью, мокрой бумагой, льется вдоль мусоропровода и ХХ, летит, но когда-то упадет: будет старый, не узнает блондинистая продавщица в клипсах, с которой шутил и покупал у нее спички, а он скажет ей: «Ведь это же я! я!», она улыбнулась, без слов подавая спички.

***

ХХ лег на голубой кухне, по потресканному потолку миролюбиво ползали тараканы, никто опять не помыл посуду.

«Вот я и догнал воспоминание о кухне и свои ноги в центре земли», — спокойно понял ХХ. Было пыльно и радостно, наконец он решил проверить, жив ли образ снега в кармане. ХХ потянулся за ним, и кухня прытко погналась в карман вслед его движения.

ХХ разогнулся, кухня отбежала на место. Из крана капало, под ладонями дремали хлебные крошки. Скоро вечер, о старое стекло будут тереться хрипловатые голоса и дым от дешевых сигарет, вдыхаемый в унисон.

Рядом с ХХ пробежал родной самодовольный таракан и дружелюбно погрозил усом. «Они, может, научились разводить костры», — завистливо вообразил ХХ, его покрывал запах горящей бумаги и гнилых листьев.

Он посмотрел в окно и шел по улице.

Спина, оторванная от мягкого кафеля, приятно болела. Несмотря на добрый воздух и как легко было идти по нему, ХХ захотел последний раз вспомнить кухню и мягко стукнулся обо что-то.

— Ау, — радостно обернулась девочка с накрашенными губами, поглаживая ушибленную спину. Вслед за звуком её голоса обернулась другая девочка, с клипсами.

— У меня аллергия на пыль, — сообщила она торжественно. — Поэтому мы тут сжигаем пыль — крикнула еще девочка издалека.

«У меня тоже», — ХХ хотел прошептать, но девочка с накрашенными губами опередила его:

— Из-за снега костер плохо горит.

ХХ смутился. С резким сопением юркнул в карман. Он полз в скользящем беззвучии к образу снега. Образ промок и порвался, но не испортился, колючие частички снега тянулись друг к другу, оставляя во рту химический привкус.

ХХ не хотел смотреть и уткнулся головой в землю.

Его замело: все это веки, чтобы я мог закрыть мои глаза повсюду.

***

ХХ потрепали по плечу, чтобы разбудить. Он молча поднялся, они пошли все вместе и дошли до машинной трассы рядом с рекой.

— Дальше работать? — спросил ХХ.
— Не надо.
— Чего тогда?

Вокруг был воздух.