Пенсионеры, полицейские, Путин. Как независимые члены петербургских УИК работали на президентских выборах-2024

На прошедших выборах президента участники Пространства Политика СПб работали как члены участковых избирательных комиссий. О том, как прошли три дня голосования, какие отношения сложились с другими членами УИК, с чем они столкнулись при надомном голосовании и какой была акция «Полдень против Путина» — они рассказывают в монологах. Из текста вы узнаете, как избирательница написала жалобу на героя из-за черно-серого маникюра, как вели себя полицейские на участках и как комиссия и наблюдатели отмечали окончание голосования шампанским.

Анонимный автор Пространства Политика СПб

Дунцова, Надеждин, анархисты

В апреле «Наблюдатели Петербурга» начали набирать людей для работы в участковых избирательных комиссиях на выборах президента. Я подал документы, хотя у меня не было опыта наблюдения, а выборы-2024 вообще стали первыми президентскими выборами, на которых я имел право голосовать.

«Наблюдатели Петербурга» выдвигают людей в основном через партию «Яблоко». В моем районе от нее очень неохотно принимали заявки на членство в УИК, и в основном моя Территориальная избирательная комиссия всем независимым кандидатам отказывала. Каким-то образом я смог пройти и даже выбрал себе УИК.

В августе в школе прошло первое собрание — установочная лекция. В комиссии был один парень примерно моего возраста и девушка около 30 лет. Всем остальным — 50 и больше.

У меня не было никакой четкой стратегии по взаимодействию с коллегами. Председатель УИК почти сразу начала мне писать о том, что надо пройти обучение на Госуслугах. Я постоянно обещал и забывал. Да и Госуслуг у меня не было с того момента, как власти объявили, что будут рассылать через них электронные повестки.

Где-то в октябре я начал потихоньку агитировать знакомых идти на выборы.

Однажды разговорился со своим тату-мастером об избирательном праве. «Хуйня это все. У власти находится организованная мафия. Они не отпустят руль управления просто так», — говорил он.

В декабре неожиданно и очень резко набрала популярность Екатерина Дунцова, а когда ее не допустили до выборов, также резко стал популярным Борис Надеждин. Мои друзья либералы были очень воодушевлены, ставили подписи и верили, что он пройдет на выборы.

В том же месяце я познакомился с несколькими анархистами. Мы сразу обсудили голосование, гражданский долг и перспективы Надеждина.

— Это обычный праволиберал, который борется за власть. Ничего хорошего не будет, если проголосовать за него, — говорил мой новый знакомый.

— Но всех сейчас просто разъебало государство, и поэтому у анархистов с ним может быть общая цель, — отвечал я. — Но лично меня убеждает проголосовать за него пункт об освобождении политзаключенных.

Вскоре стало известно, что и Бориса Надеждина не допустили до выборов. Оппозиция предложила избирателям прийти на участки в одно время. На этот раз я агитировал своих знакомых испортить бюллетень, но большинство из них решили голосовать за Даванкова, потому что так хотя бы видно число несогласных. Уже после голосования появились новости о том, что голоса за лидера «Новых людей» отдавали другим кандидатам. В соседней УИК больше ста бюллетеней за Даванкова отдали Слуцкому.

На меня пожаловались в ТИК, а коллеги встали на мою сторону

Перед выборами члены избирательных комиссий должны дежурить: уделять 4 часа в день регистрации заявок на прикрепление к УИК. Я дежурил два раза, и за 8 часов ко мне пришли 4 человека. 14 марта все члены УИК собрались, чтобы подготовить свой участок: перенести столы, кабинку со шторками, ящик для бюллетеней, фотофон с «Vыборами Президента».

У меня с членами УИК сложились неформальные отношения — одна из них даже показывала мне фотографии своего сына. В комиссии была только одна ЧПРГ [член комиссии с правом решающего голоса — Прим. ред.] от «Единой России» — в партии она не состояла, а от «ЕдРа» ее выдвинул работодатель. С ней мы общались лучше всего. У нас было двое наблюдателей — сотрудники школы, которых заставили участвовать в избирательном процессе. Тем не менее, с ними у нас сложились дружелюбные взаимоотношения.

15 марта в 8 утра к нам пришла толпа бюджетников. Почти все фотографировались либо с фотофоном, либо у ящика, либо с бюллетенями.

Где-то в середине дня пришла избирательница, которая, посмотрев на мой черно-серый маникюр, сказала:

— А это у вас выражение отношения к семейной политике нашего государства?

— Это конфиденциальная информация, — ответил я.

— Ужас, просто ужас… Просто кошмар…

Как оказалось, она написала на меня жалобу в Территориальную избирательную комиссию. Коллеги по УИК и наблюдатели меня поддержали:

— С чего это она решила, что маникюр могут носить только женщины?! — заявила коллега, которая прошла в комиссию от ЛДПР.

— Да это бред. Может, она еще на твою прическу жалобу напишет? — обратилась ко мне коллега от «Единой России».

На следующий день члены моей УИК обсуждали влияние детских травм на дальнейшую жизнь человека.

«Русский язык» и СВО

Я не доверял надомному голосованию и предпочитал сам ходить по адресам. Хотя за время знакомства с коллегами я был уверен, что вбросы средь бела дня они не сделают. Мы ходили по домам в максимальной комплектации: два члена УИК и наблюдатель — хоть и фиктивный. За три дня обошли 35 квартир. Заявки на надомное голосование в основном оставляли пенсионеры в возрасте от 80 до 95 лет. Почти все они вслух голосовали за Путина. Одна бабушка нам наизусть зачитала тургеневское стихотворение в прозе «Русский язык», после чего заявила: «И именно за наш русский народ я голосую! Я голосую за окончание СВО! Я голосую за Путина!» Ее дочка все это время очень недовольно стояла рядом.

В один из дней с нами пошла наблюдательница от «Команды Путина» — сотрудница школы, которую заставили работать на выборах. Она рассказала, что их обязали скачать из RuStore приложение для наблюдателей, через которое они время от времени должны отправлять данные о работе избирательной комиссии. За три дня, по ее словам, им должны были заплатить в районе 10 тысяч рублей.

Как прошло протестное голосование

У всех полицейских, которые дежурили в школе, были с собой бронежилет, шлем, пистолет и дубинка. В первый день голосования я подошел к сотруднице полиции и попросил сфотографироваться с ее шлемом. Она сделала несколько фото меня с ее снаряжением, и я спросил:

— А у вас есть какой-нибудь план на 17.03 12:00?

— Есть.

— А что будет? — спросила ее подруга-учительница.

— Акция против Путина! — сказала ей полицейская. Дальше говорить, какой именно план у правоохранителей, она отказалась.

Первые два дня голосования постоянно приходили новости, что на том или ином участке залили урну зеленкой или бросили коктейль Молотова. 17 марта в 11:30 мы с коллегами были наготове.

Около 12 часов пришел избиратель в розовой шапке и с септумом в носу. Молодой человек долго стоял в кабине для голосования, и мы даже за столами слышали, как он чертил ручкой по бюллетеню. Рядом с кабинкой напряженно стоял сотрудник полиции.

Когда избиратель бросил бюллетень в ящик, полицейский, сотрудник МЧС и коллеги начали обсуждать его выбор, называя дураком.

С 12 до 13 пришло много молодых избирателей, в нашей и двух соседних УИК были небольшие очереди и образовалась толпа. К счастью, сотрудники полиции просто наблюдали за происходящим. В оставшееся время до 20 часов на наш участок приходило максимум 15 человек в час.

Впоследствии, когда мы считали голоса, в нашей УИК было 55 недействительных бюллетеней. На некоторых из них писали антивоенные и антипутинские лозунги, а на нескольких — «Навальный — мой президент».

Итоги голосования и не принятый протокол

В нашей УИК Путин набрал 73,78% голосов — 974 из 1320 избирателей проголосовали за него. Я сам пересчитывал несколько стопок с бюллетенями за Путина. В процессе пересчета мы обнаружили один бюллетень из соседней комиссии, который бросили в наш ящик. Долго не понимая, что с ним делать, мы учли его как участвующий в избирательном процессе. Положительный ответ о том, что наши подсчеты приняла ТИК, председательница получила только в час ночи.

В пять утра меня разбудила звонком зам и сказала, что в ТИК надо быть в 8:30 — наш протокол не приняли из-за того бюллетеня соседней комиссии. Мы были единственной такой комиссией во всем районе. Чуть позже, когда я уже проснулся, зам сказала зайти к ней на работу. Я был очень напряжен и ожидал фальсификации. Но мне просто рассказали, что произошло, и нас подвез в ТИК муж коллеги. Там мы разрешили ситуацию с бюллетенем и подписали повторный протокол. Попрощались друг с другом до сентября. Председательница поблагодарила меня за работу, а я — ее.

Анонимная авторка Пространства Политика СПб

Устройство в комиссию

Я стала членом УИК случайно. Изначально хотела быть просто наблюдательницей, подавала заявление через форму в телеграм-канале «Наблюдателей Петербурга». Далее мне сообщили о возможности стать ЧПРГ, я согласилась и собрала необходимый пакет документов.

Решила поучаствовать в президентских выборах в комиссии потому, что мне нравится быть сопричастной к политическому процессу, хотелось на собственном опыте понять, как работает какой-либо государственный институт. До этого у меня не было опыта работы в избирательных процессах, я только участвовала в штабе одного претендента в кандидаты на депутата в Госдуму. Однако его как кандидата не зарегистрировали. Какое-то время, до 24 февраля, была в троцкистских кругах.

В конце февраля у нашей комиссии было организационное собрание. Среди коллег были люди разных возрастов: три молодых девушки, четыре женщины лет 50, мужчина такого же возраста и два молодых парня. Как оказалось потом, один из них тоже был из «Наблюдателей Петербурга», но его выдвинули не от той партии, что меня. Я поняла это, когда на второй день голосования он прошептал, что «нам нельзя вместе идти на надомное», а надо, чтобы кто-то остался на участке.

Как меня чуть не отстранили от работы

В первый день голосования выяснилось, что председательница забыла зайти в ТИК за моим удостоверением. Она сначала сказала, что не может допустить меня до выборов так. Я написала коллегам из «Яблока», они ответили, что это не нарушение, и скинули всю необходимую информацию. Я передала ее председательнице, и больше она эту тему не поднимала, сказала, что на следующий день съездит в ТИК, но так и не съездила.

15 марта было много бюджетников, которым сказали сфотографироваться на участке с бюллетенем. Некоторые из комиссии говорили, что вообще-то это незаконно, но не препятствовали.

Иногда избиратели хотели проголосовать сразу за столами с книгами (обычно это были те, кто громогласно сразу озвучивал, что будет голосовать за Путина), но коллеги отправляли их в кабину для голосования или за шторку.

На надомное голосование в первый день пошли две женщины и один наблюдатель, они ушли примерно в 10 утра и пришли около 20 часов. Принесли 100 бюллетеней. Когда парень из «Наблюдателей Петербурга» спрашивал, как им удалось набрать ровно 100, они отвечали, что было много коммуналок.

Сразу стоит сказать, что каждый раз, когда надомники уходили и приходили, председательница громко объявляла это, дожидалась, пока все обратят внимание на опечатанные переносные ящики и уход / приход надомников, озвучивала, кто идет.

«Не палитесь, что вы оппозиционно настроены»

16 марта я вызвалась вместе с коллегой из «Наблюдателей» пойти на надомное. С нами была наблюдательница из Общественной палаты. Во второй день было 12 адресов, мы проходили где-то 2-2,5 часа. Бабушки и дедушки были все приветливые, кто-то звал на день рождения, предлагали чай, но когда они озвучивали, за кого будут голосовать, становилось грустно. Условия жизни у всех разные: встречались обычные, среднестатистические квартиры, но были и нуждающиеся в ремонте. Наблюдательница из ОП была немногословна. Когда мой коллега спросил, из какой она организации, женщина ответила: «Зачем вам эта информация?»

Наблюдательница везде ходила с нами. Был случай, когда одна женщина хотела, чтобы мы не входили в квартиру, а передали бюллетень через знакомую, которая нам открыла дверь. Наблюдательница воскликнула, что в таком случае она «зарегистрирует это». Мы с коллегой отказались передавать бюллетень, и женщина пустила нас в квартиру.

После того как мы пришли обратно в УИК с собранными бюллетенями, председательница вызвала нас с коллегой в совещательную комнату «поговорить». Она спрашивала, чем занимается молодой человек, а у меня спросила, почему я нервничаю. Сказала «не палиться», что мы оппозиционно настроены: «Мне все равно на политические взгляды, но лучше не говорите громко о нарушениях, потому что записи с камер будут храниться в ЦИК полгода, коллеги из другой УИК могут нажаловаться, что у нас какие-то нарушения. Лучше подойдите ко мне и тихонечко спросите». Добавила, что врагов в УИК на президентских выборах нет, сложнее выборы проходят в Законодательное собрание, когда «все грызутся за один голос».

На нашей УИК стояли КОИБы [Комплекс обработки избирательных бюллетеней — электронное устройство для подсчета голосов избирателей — Прим. ред.]. Во второй день голосования встречались избиратели, которые им не доверяли и думали, что они считывают время принятия бюллетеня и что потом по камерам поймут, за кого они голосовали. Одна женщина хотела по этой причине унести бюллетень, но ее остановили и уговорили бросить его в КОИБ.

Как прошло протестное голосование

Еще до начала голосования я спрашивала у членов комиссии, какой у них есть план по «противодействию беспорядкам». Мне ответили спокойно, что беспокоиться не о чем. 17 марта утром председательница сказала, что должна нас проинструктировать на случай, если будут провокации, и чтобы мы внимательно смотрели за избирателями и КОИБами, так как до этого были новости о повреждении стационарных ящиков и КОИБов зеленкой и порошками.

Ровно в 12:00 у нашего участка выстроилась очередь. Когда избиратели приходили в нашу УИК, жаловались на полицейских, которые «шмонали» на входе. Приходили люди, которые долго стояли в кабинках, но члены комиссии не выгоняли их.

Была девушка с разноцветными волосами, она несколько минут простояла в кабине, и когда она вышла, полицейская тихо сказала нам, что она написала поэму. Когда девочка опустила бюллетень в КОИБ и стала уходить, полицейская пошла за ней и сфотографировала ее, после чего вернулась на свой пост.

Один член комиссии сказал, что в 1996 году тоже поэму написал на бюллетене, думая, что кто-то прочитает это и задумается.

Вечером ко мне за стол сел пожилой мужчина с паспортом СССР и заявил, что Российская Федерация — финансовая корпорация и что российский паспорт недействителен. Устроил скандал. Когда подошла председательница, он угрожал, что напишет жалобу на нашу УИК, сфоткал без разрешения председательницу и еще одного члена комиссии. Председательница позвонила в ТИК и передала ему, что там его уже ждут. После того как мы его кое-как выпроводили, ко мне за стол сел мужчина с гримом скомороха.

Как мы сдавали голоса в ТИК

Я не заметила никаких нарушений. Голоса считал КОИБ. Когда мы занесли данные на большой лист итогового протокола, который висел под камерами, председательница позвонила в ТИК передать результаты голосования. Из территориальной избирательной комиссии передавали, что у них «данные не сходятся». Председательница запротестовала и настояла на том, чтобы они сами все пересчитывали. После всех процедур она, еще один член комиссии и секретарь уехали сдавать бюллетени из КОИБов, непогашенные бюллетени и технику в ТИК.

Семейные пары, полицейские, шампанское

Мне повезло попасть в комиссию, где почти не было нарушений избирательного процесса. Как я поняла, некоторые коллеги уже знали друг друга на протяжении нескольких лет, было две семейных пары. Меня очень часто называли уменьшительно-ласкательным именем, по-доброму подшучивали. Я сидела за столом рядом с постом полицейской, поэтому иногда переговаривалась с ней и еще одной женщиной из комиссии. Полицейская рассказывала, что им приходилось вставать в 3:45 и полтора-два часа проводить на улице перед каждым днем голосования. Заканчивали смену они, как и мы, в 20 часов. Одна полицейская рассказывала про свою жизнь и про своего мужа, который работал за границей.

17 марта в совещательной комнате мы собрались комиссией и наблюдателями, один из коллег принес шампанское, виски с колой и закуски. Все радовались, что голосование завершилось. Я поблагодарила председательницу, и она меня крепко обняла, сказала, что ждет на сентябрьских выборах.